Лекции по эстетике. Книга третья

живопись

79 на общем развитии византийской, итальянской, нидерландской и немецкой живописи, после краткой характеристики которой мы перейдем, наконец, к музыке. а) Что касается, во-первых, византийской живописи, то у гре ков неизменно сохранялся известный опыт в искусстве, и, кроме того, для изображения поз, одеяний и т. д. этой лучшей технике способствовали античные образцы. Но у византийского искусства природа и жизненность сошли на нет; что касается формы лица, то искусство осталось традиционным, для фигур и способов выра жения — стандартным и неподвижным, для расположения — более или менее архитектурным; окружающая природа и пейзаж ный фон отсутствовали, моделировка при помощи света и теней, яркости и темноты и их переходов, равно перспектива и искус ство живой группировки не получили никакого развития или достигли развития очень несовершенного. Поскольку держались того же самого рано сложившегося типа, самостоятельное художе ственное творчество имело мало простора, искусство живописи и мозаичная работа часто снижались до ремесла и становились, таким образом, все безжизненнее и бездушнее, хотя эти ремеслен ники, как и ваятели античных ваз, имели перед собой прекрасные образцы, которым они могли подражать в постановке и выделке складок. И вот подобный тип живописи наводнил жалким искус ством пришедший в упадок Запад и распространился преиму щественно в Италии. Здесь, хотя вначале в слабом зародыше, уже рано стало обозначаться стремление не останавливаться у за конченных фигур и способов выражения, но стремиться к более высокому развитию, хотя бы первоначально в грубых формах; что же касается византийской живописи, то, как говорит г-н фон Румор («Итальянские исследования», т. I, стр. 279) о гре ческих мадоннах и изображениях Христа, «даже по наилучшим образцам видно, что они возникли как мумии и наперед отказа лись от всякого дальнейшего развития». Подобным образом итальянцы еще до эпохи самостоятельного развития своего ис кусства стремились в противоположность византийским худож никам к более духовной концепции христианских сюжетов. Так, только что названный исследователь (т. I, стр. 280) приводит в ка честве поразительного доказательства этого различия способ и манеру, как новогреки и итальянцы изображали тело Христово при распятии. «Именно греки, — говорит он, — для которых созерцание страшных телесных наказаний было привычным, представляли себе Спасителя на кресте, свисающим всей тяжестью своего тела, с вздувшимся животом, с выгнутыми влево ослабев шими коленями, с опущенной головой, борющегося с муками жестокой смерти. Таким образом, их сюжетом было телесное страдание как таковое. Наоборот, итальянцы обыкновенно изоб ражали Спасителя распятым на кресте таким образом, как, ка жется, культивировали идею победы духовного начала, а не кад