Лекции по эстетике. Книга третья

62

ЭСТЕТИКА

К этому первому способу понимания относятся в большей части чудотворные образа. Как с чем-то отупляющим, человек вступает с ними лишь в бессмысленное отношение, равнодушное к эстетической стороне предмета, так что они не становятся более близкими и приятными для сознания путем человеческой жизнен ности и красоты; и наиболее почитаемые с религиозной точки зрения образа бывают с художественной стороны как раз самыми плохими. Если же такие отдельные фигуры не составляют предмета почитания или интереса как нечто по себе готовое и законченное в целях изображения полноты личности, то такое изображение в духе скульптурного замысла не имеет смысла. Так, например, портреты интересны своей индивидуальностью для знакомых данного лица; когда же эти лица забыты или не известны, то оживает особый интерес в связи с изображаемым действием или условиями, обнаруживающими определенный характер; это со всем другой интерес, нежели при простейшем способе понимания. Большие портреты, когда они стоят перед нами во всей своей живости, благодаря всем средствам, примененным искусством, выделяются, выступают из своих рам при такой полноте самого бы тия. Так, например, в портретах Ван-Дейка рамы мне кажутся вратами вселенной, через которые входит человек, в особенности если фигура расположена не совсем en face, но обращена не сколько в сторону. Поэтому если лица не представляют собой чего-либо законченного и готового, подобно святым, ангелам и т. п. и если они могут заинтересовать только определенностью известной ситуации, каким-нибудь одним моментом, особым дей ствием, то неуместно воспроизводить их как самостоятельные фигуры. Таковы, например, четыре головы, бюсты — последняя работа Кюгельхена в Дрездене: Христос, Иоанн Креститель, евангелист Иоанн и блудный сын. Что касается Христа и еван гелиста Иоанна, то, когда я на них смотрел, меня удовлетворил их замысел. Но Иоанн Креститель и во всяком случае блудный сын не представились мне настолько самодовлеющими, чтобы доставляло удовлетворение созерцать их в таком виде, как бюсты. Здесь, наоборот, необходимо придать этим фигурам деятельность и действия или, во всяком случае, поставить их в такие условия, благодаря которым они в живой связи со своим внешним окру жением получили бы характерные черты индивидуальности за вершенного в себе целого. У Кюгельхена голова блудного сына, правда, очень хорошо выражает боль, глубокое раскаяние и подавленность, ио то, что это должно быть раскаяние именно блудного сына, намечено только изображением очень малень кого стада свиней на заднем плане. Вместо этого символического указания мы должны были бы созерцать его среди стада свиней или в другой сцене из его жизни. Ведь у блудного сына нет какой- нибудь самостоятельной, целостной личности, и он существует для