Лекции по эстетике. Книга третья

живопись

47 мы расцениваем содержание не так, как оно нам предлагается искусством. А именно мы в таких случаях лишь привносим отно шение, которое у нас имеется к таким предметам с точки зрения наших потребностей, удовольствий, степени нашего образования и других целей, другими словами, мы расцениваем эти предметы лишь с точки зрения их внешней целесообразности, благодаря чему наши потребности становятся живою самоцелью, главным делом, живость же предмета уничтожается, поскольку он по существу кажется лишь предопределенным к тому, чтобы слу жить простым средством, либо остается для нас совершенно без различным, поскольку мы не знаем, что с ним делать. Так, напри мер, совсем безразличным нам кажется солнечный луч, падаю щий через открытую дверь в комнату, в которую мы входим; безразлична местность, которую мы проезжаем, швея, служанка, которых мы видим усердно работающими; мы ведь отдаемся мыс лям и интересам, которые лежат в совершенно другой области, таким образом, в этом разговоре с самими собой или в диалоге с другими мы не даем слова тому, что в противоположность собст венным мыслям и речам находится перед нами, или уделяем этому самое беглое внимание, не выходящее за пределы абстрактных оценок: «приятно, мило, безобразно» и т. п. Так мы радуемся веселой крестьянской пляске, наблюдая ее мимоходом, или отво рачиваемся от нее с презрением, так как мы «враги всего грубого». Такое же впечатление вызывают лица людей, с которыми мы об щаемся в повседневной жизни или которые нам случайно встре чаются. Здесь неизменно раскрывается наше субъективное на строение и проявляется живая деятельность. Мы испытываем побуждение что-нибудь высказать тому пли другому лицу, мы вступаем в сделки, принимаем во внимание, думаем о данном лице то или другое, обсуждаем его связи с тем или иным обстоятель ством, которое мы о нем знаем, учитываем это при разговорах, молчим о ком-нибудь, чтобы его не обидеть, не касаемся какой- нибудь темы, чтобы он не почувствовал себя задетым, словом, мы всегда имеем в виду его прошлое, чин, общественное положе ние, наше обращение или наши общие с ним дела и всегда занимаем какую-нибудь безусловно практическую позицию или находимся в состоянии равнодушия и невнимательной рассеянности. Искусство же при воспроизведении такой живой действитель ности радикально меняет нашу точку зрения на нее, при этом оно также отрезает все практические околичности, которые нас обычно связывают с предметом, и противопоставляет его нам в безусловно теоретическом аспекте, а равно заставляет нас перестать быть равнодушными и всецело направляет наше внимание, занятое чем-нибудь другим, на изображаемую сцену, для которой мы, чтобы ею насладиться, должны быть собранными и сосредоточен ными. Особенно скульптура с первых же шагов своими идеаль ными творческими приемами разрушает практическое отношение