Лекции по эстетике. Книга третья

ЭСТЕТИКА

48

к предмету, поскольку ее художественная продукция тотчас обнаруживает, что она не имеет отношения к действительности. Живопись же, с одной стороны, нас всецело вводит в современные условия повседневной, близкой нам действительности, а с другой стороны, обрывает в ней все нити, связывающие ее с потребно стями, влечениями, склонностями или отвращением, прикреп ляющие нас к этим современным условиям, или отталкивает нас от них и приближает к нам эти предметы как самоцель в их своеоб разной живости. Здесь происходит обратное тому, что г-н фон Шлегель, например, в истории Пигмалиона так всецело прозаи чески изображает, низводя завершенное произведение искусства к обыденной жизни, к моментам субъективной склонности и реаль ного наслаждения; это низведение представляет собой обратное той отдаленности, куда произведение искусства отодвигает пред меты по их связи с нашими потребностями и тем самым ставит перед нами свою собственную жизнь в ее проявлении. рр) Как искусство в этой сфере вновь приписывает утрачен ную самостоятельность такому содержанию, которому мы как таковому в его своеобразии ставим препятствия, так, во-вторых, оно умеет удержать за собой такие сюжеты, которые своей мимо летностью в действительной жизни не позволяют нам с ними освоиться. Чем больше организованности и соответствующего жи вого проявления достигает оригинал, тем больше оно уподоб ляется артисту, игра которого доставляет лишь мгновенные впе чатления. G этой точки зрения я уже раньше восхвалял искусство, усматривая его торжество над действительностью в том, что оно в состоянии запечатлевать даже мгновенное. В живописи это замедление мимолетного, с одной стороны, обнаруживается опять- таки в сосредоточенности мгновенной живости известных сцен, с другой стороны, магия их созерцания обусловлена их измен чивой мгновенной окраской. Так, например, отряд кавалеристов в своей группировке может ежемгновенно меняться по состоянию каждого отдельного кавалериста. Если бы мы сами были в отряде, то нам пришлось бы заняться совершенно другим делом, а не наблюдать за живостью этих перемен: нам пришлось бы вскаки вать на лошадь, соскакивать с нее, раскрывать свою дорожную сумку, есть, пить, отдыхать, распрягать лошадей, поить, кормить их ит. д., или если бы мы были зрителями в повседневной прак тической жизни, то мы проявили бы совершенно другой интерес: нам захотелось бы узнать, что они делают, откуда они, почему они выступили и т. п. Художник же подкрадывается к самым мгно венным движениям, к самым мимолетным выражениям лица, к самым незначительным оттенкам цветов в этой подвижности и воспроизводит все это ради живости вида, который безвозвратно исчез бы без художника. Естественность изображения опирается в особенности на игру красок, не на краску как таковую, а на степени ее светлоты и темноты, на то, что она выступает или сту ­