Лекции по эстетике. Книга третья

396

ЭСТЕТИКА

пзма тут в том, что проза с ее целями представляет очень горькую правду для действующих лиц. Они поэтому преследуют такую цель со всей старательностью и серьезностью; если же в конце они в ней обманываются пли разрушают себе ее самое, они не в состоянии вместе свободно и с удовлетворением смеяться, а яв ляются лить обманутым объектом чужого смеха, обычно сметан ного с злорадством. Так, например, Тартюф Мольера, лицемер, в качестве разоблачения подлинного злодея не представляет ничего веселого, а нечто весьма серьезное, и заблуждение обма нутого Оргона становится тяжкой невзгодой, которую можно сгладить лишь посредством deus ex machina, так что в конце судебный следователь имеет право ему сказать: Нет ничего подлинно комического и в уродливой абстракции таких выдержанных характеров, каков, например, «Скупой» Мольера; абсолютная, серьезная наивность скупого в сопровожде нии глупой страсти не приводит этот характер ни к какому осво бождению духа от этой ограниченности. Преимущественно на этом поприще в виде компенсации изысканное искусство в точной обрисовке характеров или разработка хорошо обдуманной интри ги оказываются лучшим орудием для использования обдуманного мастерства интриги. Большею частью интрига проявляется в том, что действующее лицо стремится достигнуть своих целей, обманы вая других; при этом кажется, будто оно входит в их интересы и им способствует, но в сущности оно вводит их в заблуждение, чтобы с ними покончить этой мнимой помощью. Между тем тогда обычно пускается в ход обратное средство — со своей стороны опять-таки притвориться и тем самым вовлечь других в подобное же затруднение; получается суматоха, которая остроумнейшим образом используется в бесконечно разнообразных ситуациях и взаимных сплетениях. В умении выдумывать такие интриги и завязки особенными мастерами оказываются испанцы; в этой области они доставили много привлекательного и превосходного. Содержание для такого рода произведений доставляют любовные интересы, честолюбие и т. п. ; в трагедии они приводят к глубочай шим коллизиям, в комедии же они оказываются лишенными субстан ции и в комическом виде взаимно уничтожаются: такова, например, гордость — нежелание сознаться в любви, давно испытываемой, а в конце именно поэтому обнаружение ее. Наконец, лица, которые затевают подобные интриги и проводят их, обычно в римских комедиях — рабы, в современных комедиях — слуги или каме ристки, не имеющие никакого чувства уважения к планам своих хозяев, но проводящие или разрушающие эти планы, руководст ­ Оправьтесь от тревог, прошу. Моим словам Поверьте: наш король — враг всякого обмана, Он никогда щадить не станет шарлатана, И провести его не может наглый плут!