Лекции по эстетике. Книга третья

поэзия

381 ние вместо нравственного успокоения должно было бы вызвать лишь возмущение в душе зрителя. Поэтому, с другой стороны, трагическое примирение опять-таки отличается и от эпического. Если мы с этой точки зрения взглянем на Ахилла и Одиссея, то оба достигают цели, и это понятно, что они ее достигают, но им благоприятствует не прочное счастье, а восприятие конца им до рого достается, и им приходится с большим трудом преодолевать трудности, нести потери и жертвы. Ибо таким способом истина вообще требует, чтобы в течение жизни при объективной широте обстоятельств проявился и ничтожный характер конечного. Так, гнев Ахилла, правда, умилостивляется, он требует от Агамем нона того, чем он был оскорблен, он мстит Гектору, устраиваются похороны Патрокла; Ахилл оказывается ценимым во всем своем превосходстве, но его гнев и его умилостивление стоили именно его лучшего друга, благородного Патрокла; чтобы отомстить Гектору в этой утрате, он чувствует себя принужденным самому отказаться от своего гнева и вновь принять участие в битве про тив троянцев, при этом его считают героем, вместе с тем у него появляется предчувствие своей ранней смерти. Подобным обра зом Одиссей, наконец, прибывает в Итаку, к этой цели своих же ланий, но в одиночестве, в сонном состоянии, утратив всех своих спутников, всю военную добычу из Илиона, после долгих лет блу ждания и борьбы. Так оба искупили свою вину в условиях конеч ного бытия, и в гибели Трои и судьбе греческих героев Немезида осуществила свое право. Но Немезида есть только древнее право судие, которое лишь вообще снижает слишком высокое, чтобы несчастьем снова восстановить абстрактное равновесие счастья и касается и попадает лишь в конечное бытие без ближайшего морального определения. Это эпическая справедливость в сфере происходящего, общее примирение простого уравновешения. Между тем более высокое трагическое примирение относится к воз никновению определенных нравственных субстанциальностей в их подлинной гармонии из их антагонизма. А способ установления этой гармонии может быть весьма разнообразным, поэтому я хочу обратить внимание лишь на основные моменты, о которых идет речь с данной точки зрения. Во-первых, в особенности следует подчеркнуть, что, если одно сторонность пафоса составляет действительное основание колли зии, это значит не что иное, как то, что он вошел в живую дея тельность и тем самым стал единственным пафосом определенного индивида. Если же односторонность должна быть уничтожена, то, следовательно, должен быть отброшен и принесен в жертву этот индивид, поскольку он действовал лишь как только пафос. Ибо индивид есть лишь эта единая жизнь; если жизнь не имеет силы для себя, как эта единая жизнь, индивид раскалывается. Наиболее полный способ этого развития возможен в том слу чае, когда спорящие индивиды по своему конкретному бытию