Лекции по эстетике. Книга третья

sis

эбіѣтйікд

ит. п., но, как я неоднократно говорил, — нравственным полномо чием на известное деяние. В самом деле, абстрактное злое ни в самом себе не заключает истины, не представляет оно также интереса. С другой же стороны, не должно казаться чем-то преднамеренным, что действующим лицам не даются нравственные черты характера, но это должно быть в себе и для себя оправдано существом дела. Поэтому криминальные случаи, свойственные современности, негодные или так называемые благородные преступники, с их простой болтовней о судьбе, чужды античной трагедии, так же как решение и поступки не опираются на простую субъективность интереса и характера, на властолюбие, влюбленность, честь или еще какие-либо аффекты, оправдание которых может корениться лишь в особенностях склонностей и индивидуальностей. Но такое решение, оправданное содержанием своей цели, при известных обстоятельствах, уже носящих в себе реальную возможность кон фликтов, задевает другую, столь же нравственную сферу челове ческой воли; противоположный характер удерживает и в своем воздействии проводит такую волю как свою подлинную страсть, благодаря этому полностью начинает развертываться коллизия равноправных сил и индивидов. Круг этого содержания по своей природе не отличается богат ством, хотя тут могут быть разнообразные особенности. Основная противоположность, наилучше использованная в особенности Софоклом по примеру Эсхила, — это противоположность государ ства, нравственной жизни в ее духовной всеобщности, и семьи как естественной нравственности. Таковы в наиболее чистом виде силы трагического изображения, причем гармония этих сфер и пре исполненная согласия деятельность в пределах ее действитель ности составляет полную реальность нравственного бытия. В этом отношении мне достаточно напомнить о «Семерых против Фив», еще скорее об «Антигоне» Софокла. Антигона чтит кровные связи, подземных богов, Креонт чтит только Зевса, господствующую силу общественной жизни и общего блага. Также в «Ифигении в Ав- лиде», равно в «Агамемноне», «Хоэфорах» и «Эвменидах» Эсхила и в «Электре» Софокла мы находим подобный конфликт. Агамемнон, как царь и полководец, жертвует своей дочерью интересам греков и троянского похода и тем разрывает узы любви к дочери и жене, между тем Клитемнестра, как мать, сохраняет эту связь в глубине сердца и мстя подготовляет возвращающемуся мужу позорную ги бель. Орест, ее сын и вместе с тем царский сын, чтит мать, но он должен защищать права отца, царя, и убивает родившее его лоно. Такое содержание имеет силу для всех времен; поэтому его изображение, несмотря на все национальные особенности, так же живо поддерживает наш интерес с человеческой и художественной точки зрения. Более формальный характер носит втордя основная коллизия, которую греческие трагики в особенности любили изображать