Лекции по эстетике. Книга третья

поэзия 343 лучают в особенности в такие моменты, когда душа просто внутри себя сосредоточивается, отвлекаясь от прежних переживаний, отдает себе отчет в своем отличии от других или в своей собствен ’ ной разорванности или же также в виде последней развязки приходит к решениям, либо постепенно созревшим, либо неожи данным. Вчпретъих, безусловно драматической формой является диалог. Ибо только в диалоге действующие лица могут взаимно выразить свой характер и цель как в отношении их своеобразия, так и с точки зрения субстанциальной стороны их пафоса, могут вступить в борьбу и тем самым продвинуть вперед действие в реальном движении. Опять-таки в диалоге можно также отличить выражение субъективного и объективного пафоса. Первый скорее свойственен случайной своеобразной страсти, при этом она может оставаться сосредоточенной в себе и высказываться только афористически или не может также выйти бушуя из себя и вы литься полностью. Поэты, которые хотят привести в движение субъективное чувство трогательными сценами, пользуются в осо бенности этого рода пафосом. Как бы в таком случае поэты ни изображали также личное страдание и дикую страсть или непри миренный внутренний душевный разлад, подлинно человеческое чувство этим возбуждается меньше, чем пафосом, в котором од новременно раскрывается объективное содержание. Поэтому, например, более ранние пьесы Гёте в целом производят меньшее впечатление, каковым бы ни был по себе материал, какие бы естественные диалоги ни были включены в сцены. Также вспышки непримиримой разорванности и безудержного неистовства лишь в слабой степени затрагивают здравый смысл, в особенности отвратительное нагоняет скорее холод, нежели согревает. В ка ком бы трогательном виде ни изображал поэт страсть, ничего не помогает; мы чувствуем только, что сердце разрывается и отворачивается. Ибо здесь нет положительного, примиряющего начала, а оно никогда не должно отсутствовать. А между тем античные авторы в своих трагедиях преимущественно действо вали при помощи объективной стороны пафоса, у которого вместе с тем нет недостатка и в человеческой индивидуальности, как того требует античность. И в пьесах Шиллера имеется такой пафос, свойственный широкой душе, имеется всепроникающий пафос, он везде обнаруживается и раскрывается в виде основы действия. В особенности к этому обстоятельству следует отнести устойчивое впечатление, которое продолжают производить тра гедии Шиллера, преимущественно со сцены. Ведь лишь субстан циальная сторона в действии вызывает общий, продолжительный, глубокий драматический эффект; в качестве определенного содержа ния это — нравственная сторона, с формальной стороны — величие духа и характера, что опять-таки составляет особенность Шекспира. у?) Что касается, наконец, размера стиха, то я добавлю лишь несколько замечаний. Наиболее подходящий размер для драмы —