Лекции по эстетике. Книга третья

живопись 33 ности, субъект же есть это по себе сущее сердце, которое, чтобы любить, должно отречься от самого себя, должно отказаться от себя, должно пожертвовать неприступной гранью своего своеоб разия. Эта жертва составляет трогательную сторону любви, живущей и чувствующей только при самопожертвовании. Поэтому, если все же в самопожертвовании человек сохраняет свою само стоятельность и устранением своего для-себя-бытия достигает как раз положительного для-себя-бытия, то в чувстве этого едино душия и его высшего счастья остается все же отрицательное, остается умиление, не как восприятие жертвы, а незаслуженного блаженства чувствовать себя, несмотря на это, самостоятельным и в единстве с собой. Умиление есть чувство диалектического противоречия, заключающееся в том, что мы поступились лично стью и все же сохраняем самостоятельность; противоречия при сущего любви и вечно в ней находящего свое разрешение. Что касается элемента специальной человеческой субъектив ности в этом интимном чувстве, то только одна любовь, отрадная, скрывающая в нем небесное блаженство, выходит за пределы вре менного и возвышается над особыми индивидуальными чертами характера, который становится чем-то безразличным. Уже в скульптуре, как это было отмечено, идеальные боги переходят друг в друга, при этом, однако, они не свободны от содержания и круга первой непосредственной индивидуальности, таким обра зом, эта индивидуальность все же остается существенной формой изображения. Между тем в этом чистом луче блаженства всякая обособленность снимается, перед богом все люди равны или, вер нее, набожность действительно делает их равными, таким обра зом, предметом изображения остается указанное средоточие любви, а оно не нуждается в счастье или в том или ином отдельном предмете. Правда, и религиозной любви, чтобы она вообще су ществовала, нужны определенные индивиды, у которых, помимо этого чувства, есть другой круг его проявления, однако, поскольку одухотворенная задушевность здесь передает по существу идеаль ное содержание, она выражается и реализуется не в специфиче ских особенностях характера, его таланта, связи и судеб, но скорее над всем этим возвышается. В настоящее время центром воспитания и того, что человек может от себя требовать, является учитывание субъективных особенностей характера, откуда сле дует основное положение, что с каждым человеком следует обращаться особым образом п каждый должен вести себя по- своему, такое понимание является прямо противоположным религиозной любви, в которой подобные особенности отступают на задний план. И наоборот, индивидуальная характеристика получает здесь большую определенность именно потому, что она составляет нечто несущественное и не абсолютно сливается с ду ховным блаженством любви; согласно принципу романтической художественной формы этой характеристике дается свобода, по 2 Гегель, т. XIV