Лекции по эстетике. Книга третья

поэзия 327 Но на этот раз я, однако, не могу входить в подробную ха рактеристику этих основных этапов и хочу только ограничиться тем, что в конце выделю одного немецкого поэта, благодаря ко торому наша отечественная лирика в новейшее время снова по лучила грандиозный взлет; заслуги этого поэта современность недостаточно ценит — я имею в и виду певца «Мессиады». Клопшток — один из величайших немецких поэтов, положивший начало но вой художественной эре своего народа; это крупная фигура, которая с бодрым воодушевлением и внутренней гордостью осво бодила поэзию от страшного упадка эпохи Готшеда: эта эпоха своей тупой пошлостью совершенно обескровила то, что в герман ском духе оставалось благородного и достойного; преисполненный священного призвания поэта, Клопшток в надлежащей, хотя и тяжелой форме написал поэмы, большая часть которых остается классической. Некоторые его юношеские оды посвящены благо родной дружбе, а дружба для него была чем-то высоким, неруши мым, почтенным, гордостью его души, храмом духа; другие посвя щены любви, преисполненной глубины и чувства, хотя именно к этой категории относятся многие произведения, которые можно счесть безусловно прозаическими; такова, например, ода «Зель- мар и Зельма»; это меланхолический, скучный спор между лю бящими, он не без слез, грусти, пустой тоски и тщетных мелан холических чувств вертится вокруг нудной, безжизненной мысли — кто умрет раньше: Зельмар или Зельма. Но преимущественно у Клопштока в различных видах проявляется патриотическое чувство. Как протестанта, его не могла удовлетворять христи анская мифология, легенды о святых и т. п. (примерно за исклю чением ангелов, к которым он относился с большим поэтическим уважением, хотя в поэзии живой действительности они остаются абстрактными и мертвыми) ни с точки зрения нравственной серь езности искусства, ни в отношении жизненной силы и по себе чувствительного, положительно благочестивого духа, а не только меланхолического и покорного. Но, как поэта, его преследовала потребность в мифологии, а именно, отечественной; соответствую щие имена и образы должны были быть подготовлены для фантазии, как твердая почва. Этого родного элемента для нас недостает в греческих богах, и таким образом Клопшток, можно сказать, из национальной гордости пытался снова освежить старую ми фологию Вотана, Герты и т. п. Но с этими божественными именами он не добился объективного влияния и значимости — они, правда, были немецкими, но больше таковыми не являются, они имеют столь же мало значения, как невозможно имперскому совету в Регенсбурге служить идеалом нашего теперешнего полити ческого существования. Поэтому, как бы значительна ни была потребность поэтически и в действительности иметь перед собой в национальном облике всеобщую народную мифологию, истину природы и духа, все же эти помраченные божества оказываются