Лекции по эстетике. Книга третья

322

ЭСТЕТИКА

ситуациям. С этой точки зрения восточная лирика часто, в особен ности в отличие от лирики романтической, получает как бы объективный оттенок. В самом деле, весьма нередко субъект выра жает вещи и отношения не в том виде, каковы они в нем, но как это происходит в вещах, которым он также часто придает самое по себе самостоятельно одушевленную жизнь; так, например, Гафиз в одном месте восклицает: «Приди! Соловей души Гафиза, возвращайся к благоуханию роз наслаждения!». С другой стороны, эта лирика в освобождении субъекта от себя, от всякой обособленности и единичности, стремится к непосред ственному расширению внутреннего начала, которое, впрочем, легко теряется в беспредельности и не может добиться положитель ного выражения того, что оно себе делает предметом, поскольку это содержание само является бесформенно субстанциальным. Поэтому в целом в этом последнем отношении восточная лирика в особенности у евреев, арабов и персов, приобретает характер оду шевления свойственного гимнам. Субъективная фантазия расточи тельно нагромождает всякое величие, могущество и блеск твари, что бы все же заставить это сияние исчезнуть перед несказанно более грандиозным величием бога, или же она неустанно нанизывает все грациозное и красивое на драгоценное ожерелье, которое она приносит в жертву, как дар тому, кто единственно имеет значение для поэта — будь то султан, возлюбленная или кравчий. Наконец в виде ближайшей формы выражения преимущественно этой поэтической области свойственны метафора, образ и сравне ние. Ибо, с одной стороны, субъект, сам по себе не свободный в собственной внутренней сфере, может проявиться, лишь вжи ваясь в нечто иное и внешнее в своем с ним сопоставлении; от части всеобщее и субстанциальное остается здесь абстрактным, не сливаясь с определенной формой в свободную индивидуальность, так что оно становится наглядным лишь в сравнении с особыми явлениями вселенной, между тем как эти явления, наконец, ока зываются ценными тем, что они могут быть приблизительным подо бием единого, — оно одно имеет значение и достойно чести и славы. Но эти метафоры, образы и сравнения, в которых раскры вается интимное «я», почти везде выступающие в своем наглядном виде, не представляют собою реального восприятия и вещи, но только выражение ее, субъективно разработанное поэтом. По этому, чего здесь недостает лирическому чувству в смысле внут ренне конкретной свободы, то мы находим восполненным свободой выражения, которое развивается, начиная с наивной непосред ственности в образах и уподоблениях, проходит разнообразные посредствующие ступени и завершается необычайной смелостью и остроумнейшим юмором новых и неожиданных комбинаций. Наконец, что касается отдельных народов, выделившихся в восточной лирике, то здесь, прежде всего, следует назвать китайцев, во-вторых, индусов, в-третьих, особенно, евреев, ара-