Лекции по эстетике. Книга третья

поэзия

321

3. ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЛИРИКИ Из того, что я отчасти набросал о всеобщем характере, отчасти о ближайших определениях, принимаемых во внимание в отноше нии поэта, лирического художественного произведения и лири-* ческих жанров, достаточно ясно, что особенно в этой сфере поэзии конкретное исследование возможно лишь в одновременно истори ческом разрезе. В самом деле, общая характеристика, которая может быть дана сама по себе, остается ограниченной не только по своему объему, но абстрактной по своей значимости, ибо почти ни в каком другом искусстве колорит эпохи и национальности, равно индивидуальность субъективного гения не определяют со держания и формы произведений искусства. Отсюда для нас вы текает требование включить такой исторический очерк; тем более, в связи с этим многообразием, свойственным лирической поэзии, я должен только ограничиться кратким обзором того, что мне известно по этому вопросу и чем я живее мог интересоваться. Принцип общей классификации разнообразных национальных и индивидуальных лирических произведений, как и в эпической поэзии, мы должны извлечь из основных форм, на которые вообще распадается художественное творчество и которые нам известны как символическое, классическое и романтическое искусство. Поэтому и в этой области, соблюдая основное деление, мы должны держаться последовательности ступеней, ведущей нас от восточной лирики к греческой и римской, а от этой последней к лирике сла вянских, романских и германских народов. а) Во-первых, что конкретнее касается восточной лирики, то она существенно отличается от западной тем, что Восток согласно своему общему принципу не доходит ни до индивидуальной само стоятельности и свободы субъекта, ни до превращения всякого содержания в нечто интимное; бесконечность такого содержания внутри себя составляет глубину романтической задушевности: Наоборот, субъективное сознание, по своему содержанию, с одной стороны, представляется непосредственно погруженным во внеш нее и единичное и выражается в состоянии и ситуациях этого не делимого единства, с другой стороны, не чувствуя внутри самого себя твердой опоры, оно уничтожает себя в противоположность тому, что для него в природе и в условиях человеческой жизни представляется значительным и субстанциальным и чего оно в своем представлении и чувстве добивается, никогда не достигая, в этих, то более отрицательных, то более свободных, условиях. Итак, по форме мы здесь не столько наталкиваемся на поэтиче ское выражение самостоятельных представлений о предметах и отношениях, сколько на непосредственное описание того несвя занного с рефлексией вживания, благодаря которому субъект опознается не в своей замкнувшейся внутри себя проникновен ности, но в своей упраздненности по отношению к объектам, и 11 Гегель, т. XIV