Лекции по эстетике. Книга третья

298

ЭСТЕТИКА

ность, причем поэт обнаруживает себя в столь же субъективном, как и реальном бытии. В только что приведенных анакреонтиче ских песнях поэт, например, изображает себя среди роз, прекрас ных девиц и мальчиков, среди вина и пляски в веселом расположе нии, без желаний и тоски, без обязанностей, без игнорирования более высоких целей, которых здесь вовсе нет, изображает себя как героя, являющегося исключительно тем, что он есть, ни с чем не связанного и свободного, — самобытного человека в качестве субъективного произведения искусства. Также в любовных песнях Гафиза видна вся живая индиви дуальность поэта с его переменчивостью в отношении содержания, установки, выражения; таким образом, дело доходит почти до юмора. Но у него нет специальных тем в его стихотворениях, нет объективного образа, нет бога, нет мифологии — да достаточно прочесть эти свободные излияния, чтобы почувствовать, что вообще восточные народы не могли иметь образов, изобразительного искусства — Гафиз от одного предмета переходит к другому, он блуждает повсюду, но есть сцена, в которой весь человек насквозь, душа в душу оказывается воспроизведенным перед нами со своим вином, подарками, девицами, двором и т. п., в прекрасном откры том виде, без вожделения и эгоизма, в состоянии чистого наслаж дения. Можно в разнообразнейших видах найти образцы такого рода изображений не только внутренней, по и внешней ситуации. Однако если поэт изображает себя в таком виде в своих субъектив ных состояниях, то мы не склонны изучать отдельные выдумки, лю бовные связи, домашние обстоятельства, пересуды и бабьи сплетни, как это случается у Сидли и Фанни в изображении Клопштока, но мы хотим перед нашим взором иметь нечто общечеловеческое, чтобы нам можно было поэтически этому посочувствовать. Итак, с этой точки зрения лирика легко может начать предъявлять пре тензии на то, что субъективная и индивидуальная сфера уже в себе и для себя должна представлять интерес. Вразрез с этим можно много стихотворений Гёте назвать дружескими стихами, хотя их Гёте не приводил под этой рубрикой. А именно в сооб ществе человек проявляет не себя самого; наоборот, собственная индивидуальность отодвигается, общение устанавливается через нечто третье, историю, анекдот, через черты других лиц, они усваи ваются с особым расположением и проводятся сообразно собствен ному тону. В этом случае поэт есть он сам и вместе с тем нет; он угощает не собой, а чем-то, и является как бы актером, которому приходится разыгрывать бесконечно много ролей, он то тут, то там, здесь он мгновенно фиксирует сцену, там — группировку, но, что бы он ни изображал, он вместе с тем неизменно вплетает туда в живом виде свою собственную художественную сущность, то, что он сам испытал и пережил. И) Но если теперь внутренняя субъективность составляет источник лирики ц собственном смысле, то за ней также должно