Лекции по эстетике. Книга третья

ЙОЭЗИЙ 281 жены в столь эпически-объективных чертах, хотя и преисполнен ных лирики, что кажется, будто то герои Гомера, Ахилл, Одиссей или Диомед, беседуют о своих подвигах и обстоятельствах жизни и судьбах. Но духовное развитие чувства и всей национальной действительности не развернулись так широко, как у Гомера, хотя сердце и чувство имеют более глубокое значение; особенно недостает твердой пластичности образов и ясной, как день, нагляд ной отчетливости. Ведь по самим географическим условиям мы обречены жить в северной, бурной, туманной стране, с мрачным небом и низкими тучами, на которых скачут духи или облекаются в форму облаков в пустынной степи и как видения являются героям. Кроме того, лишь недавно открыты также другие древ негалльские песни бардов, которые указывают не на Шотландию и Ирландию, а на Уэльс в Англии; здесь песни бардов развивались в непрерывной последовательности, и многое уже рано было за писано. Между прочим, в этих песнях идет речь о путешествиях в Америку; упоминается в них также Цезарь, но основанием его экспедиции выставляется любовь к дочери короля, вернувшейся в Англию после того, как Цезарь видел ее в Галлии. В качестве примечательной особенности формы я хочу привести лишь триады, своеобразную конструкцию, которая неизменно объединяет в трех частях три схожих обстоятельства, хотя они и взяты из разных эпох. Наконец, более, чем эти песни, прославились, с одной стороны, героические песни ранней «Эдды», с другой стороны, — мифы, благодаря которым мы впервые в этом круге, наряду с рассказами о человеческой судьбе встречаем также разнообразные истории о возникновении, деяниях и гибели богов. Но мне никогда не нра вились пустые длинноты, природно-символические основы, кото рые опять-таки изображаются как отдельные человеческие фигуры и образы, не нравился мне Тор со своим молотом, волк Фенрис, ужасный Метзауфен, вообще дикость и смутная сложность этой мифологии. Правда, все это северное творчество по националь ности нам ближе, чем, например, поэзия персов и магометанского Востока в целом, но, если мы хотим навязать это нашей современ ной культуре в качестве чего-то, что имело бы право претендовать и в настоящее время на наше более глубокое, самобытное сочув ствие и должно было бы составлять для нас нечто национальное, такая весьма смелая попытка значила бы то, что мы, безусловно, переоцениваем достоинство этих образов, до известной степени уродливых и варварских; значит это также и то, что для нас полностью закрыты смысл и дух нашей собственной современ ности. Р) Если мы теперь, во-вторых, бросим взгляд на эпическую поэзию христианского средневековья, то нам, прежде всего, нужно преимущественно обратить внимание на те произведения, которые определились новым духом средневековья и укрепившимся като ­