Лекции по эстетике. Книга третья

живопись

27 ляется глубина сюжета, религиозная и моральная строгость по нимания и изображения идеальной красоты форм; с другой сто роны, у незначительных сюжетов, если их взять как таковые, главное — частные детали действительности и субъективное искусство созидания. Поэтому мы довольно часто слышим две крайности в высказываниях; то это возгласы: какой чудесный сю жет, какой глубокий, увлекательный, достойный удивления замысел, какая значительность в выражении, какая смелость рисунка, то противоположные возгласы: как это чудесно нари совано, как это ни с чем не сравнимо! Эта раздвоенность свойст венна живописи по существу; можно даже сказать, что обе стороны нельзя объединить в одинаковой степени совершенства, но что каждая должна иметь самостоятельное назначение. В самом деле, для живописи средством изображения одинаково является и фи гура как таковая, форма ограничения пространства и краска; в связи с этими ее особенностями живопись занимает среднее место между идеальным, пластическим и крайностью непосредственной детализации действительности, благодаря чему и обнаруживаются два вида живописи. Первый вид живописи — идеальный, суть его составляет универсальность; другой вид живописи — это тот, который изображает единичное в его более мелких частностях. а) С этоіі точки зрения живопись должна, подобно скульптуре, прежде всего брать субстанциальное, объекты религиозной веры, всемирно-исторические события, выдающиеся личности, хотя опа делает наглядной эту субстанциальную сторону в форме внутренней субъективности. Здесь центр тяжести лежит в грандиозности, в строгости изображенного действия, в глубине выраженного в нем чувства, так что здесь еще не могут получить полное право усовершенствование и применение всего богатства изобразитель ных средств, доступных живописи, и искусства, необходимого для вполне совершенного использования этих средств. Мощь изображаемого сюжета и погружение в существенную и суб станциальную его сторону есть как раз то, что оттесняет преобла дание завершенности в искусстве живописи как нечто еще не существенное. Так, например, картины Рафаэля исключительно ценны и обнаруживают все совершенство замысла, хотя, какого бы мастерства даже в законченных картинах ни достиг Рафаэль по рисунку, по чистоте идеальных индивидуальных образов, при всем том безусловно жизненных, каковы бы ни были его достижения в области композиции и колорита, конечно, он ока зался превзойденным голландскими мастерами в колорите, по пейзажу и т. п. Еще в большей степени это можно наблюдать у ранних итальянских мастеров искусства, которым уже Рафаэль уступает по глубине, мощи и задушевности выражения, превосходя их искусством живописания, красотой живой группировки, ри сунком и т. п.