Лекции по эстетике. Книга третья

музыка 135 не должны понимать лишь с внешней стороны, словно в вокальной музыке используется лишь звук человеческого голоса, в инстру ментальной же музыке — более разнообразное звучание о-стальных инструментов; на самом деле голос в пении одновременно произ носит слова, дающие представление определенного содержания; таким образом, если обе стороны, тон и слово, не распадаются равнодушные и несвязанные, музыка, как поющееся слово, может ставить себе задачу, насколько это в ее силах, привести в соответ ствие музыкальное выражение с этим содержанием; это содер жание в своих определенных чертах осваивается представлением, не оставаясь принадлежностью менее ясного чувства. Но, если, несмотря на эту связь, данное в представлениях содержание, как текст, оказывается доступным усвоению и чтению и поэтому будет представлять нечто отличное от музыкального выражения даже для представления, то тем самым присоединяющаяся к тексту музыка становится аккомпанирующей, в то же время как в скульп туре и в живописи воспроизведенное содержание помимо своей художественной формы само по себе еще не доходит до представ ления. Но с другой стороны, мы столь же мало вправе истолко вывать понятие такого аккомпанемента в смысле только уместного обслуживания, ибо дело обстоит как раз наоборот: текст обслужи вает музыку и значение его сводится лишь к тому, чтобы доставить сознанию ближайшее представление избранного художником опре деленного сюжета своего произведения. В таком случае музыка сохраняет эту свободу преимущественно тем, что она усваивает содержание не таким способом, каким текст делает это содержание представимым, но оказывается в обладании несвойственным созер цанию и представлению элементом. В этом отношении уже при общей характеристике музыки я отмечу, что музыка должна выра зить задушевность, как таковую, но задушевность может быть двоякой. Усвоить предмет задушевно, с одной стороны, может значить понять его не во внешней реальности чувства, но по его идеальному смыслу; с другой стороны, под этим может подразу меваться такое выражение содержания, каковым оно является в живом виде субъективности чувства. Оба способа выражения возможны в музыке. Я постараюсь дать примеры того и другого. В старинной церковной музыке, например, в «Пассии» глубо кие определения, содержащиеся в понятии страдания Христа, как этого божественного страдания, смерти и погребения, не редко понимались так, что этим выражается субъективное чувство умиления, сострадания или особой человеческой боли по поводу данного обстоятельства, но выдвигается как бы самое содержание, т. е. глубина его смысла при помощи гармонии и ее мелодического развития. Правда, и в этом случае имеется воздействие на слуша теля со стороны чувства; не наблюдать должен он боль при рас пятии, не наблюдать положение во гроб, он должен не только создать себе общее представление об этом, но в своем наивнут-