Лекции по эстетике. Книга первая

72 ВВЕДЕНИЕ жает себя, есть нечто ничтожное в самом себе, есть ложное и противоречивое явление, например, причуда, своенравие, каприз отдельного человека по сравнению с могучей страстью, или же оно есть мнимо прочное основоположение, мнимо твер дая максима. Но мы имеем перед собою нечто совершенно дру гое, когда то, что на самом деле является нравственным и истинным, вообще некиим субстанциальным в-себе содержа нием, показывает себя в отдельном лице и благодаря послед нему ничтожным и жалким. Тогда такое лицо жалко и ни чтожно по своему характеру и изображается также и в своей слабости и бесхарактерности. В этом различии между ирони ческим и комическим имеет существенное значение характер того содержимого, которое разрушается. А те, которые не мо гут твердо стоять на своей значительной цели, а снова отка зываются от нее и разрушают ее в себе, — те люди являются дурными, никуда негодными. Но наша «ирония» любит такую иронию бесхарактерности. Ибо человеком с настоящим харак тером является тот, который, с одной стороны, ставит себе су щественно содержательные цели и, с другой стороны, твердо придерживается этих целей, так как его индивидуальность потеряла бы все свое существование, если бы он вынужден был отказаться от них. Эта твердость и субстанциальность состав ляют основной тон "настоящего характера. Катон может жить лишь как римлянин и республиканец. Но если делают основным тоном художественного изображения иронию, то этим принима ют наинехудожѳственное за истинный принцип художественно го произведения. Ибо тогда начинают изображать фигуры ча стью плоские и частью бессодержательные и лишенные точки опоры, так как субстанциальное оказывается в них чем-то ничтожным, частью, наконец, те томления и неразрешенные противоречия души, о которых мы говорили выше. Такие изоб ражения не могут вызывать никакого истинного интереса. От сюда постоянные жалобы со стороны иронии на отсутствие глубокого критического чутья, понимания искусства гения у публики, которая поэтому не понимает высоты иронии, т. е. пу блике не нравится эта пошлость, не нравится это частью неле пое, частью бесхарактерное. И хорошо, что эти бессодержатель ные, томящиеся натуры не нравятся публике: утешительно, что эта бесчестность, это лицемерие не привлекают к себе и что люди требуют полных и подлинных интересов, равно как и ха рактеров, остающихся верными значительному содержанию. В качестве исторического факта следует еще отметить, что, главным образом, Золъгер и Людвиг Тик признавали иро нию высшим принципом искусства. Здесь не место говорить о Золъгере более подробно, как он того заслуживает, и я должен ограничиться немногими указаниями. Зольгер не удовлетворился, подобно остальным.