Лекции по эстетике. Книга первая

ВВЕДЕНИЕ 65 Но и это, повидимому, полное примирение противоборствую щих начал, все же, согласно Канту, является, в конце кон цов, литъ субъективным примирением, лишь примирением в отношении нашего эстетического суждения и художественно го творчества, а не само по себе истинным и действительным. Таковы . главные выводы кантовской критики, поскольку они нас могут здесь интересовать. Она представляет собою исходную точку для подлинного постижения прекрасного в искусстве. И все же только путем преодоления недостатков кантовского понимания это постижение могло проложить себе дорогу как высшее понимание подлинного единства необходи мости и свободы, особенного и всеобщего, чувственного и ра зумного. Нужно признаться, что художественное чувство глубокого и вместе с тем философского ума выступило раньше филосо фии в тесном смысле слова против этой абстрактной беско нечности мысли, этого долга ради долга, этого бесформенного рассудка, — рассудка, который понимает природу и действи тельность, внешнее чувство и эмоцию лишь как некое препят ствие, как нечто всецело враждебное и который поэтому борется с ними. Этот глубокий ум выставил требование и вы разил необходимость целостности и примирения еще раньше, чем такая необходимость была познана философией как та ковой. За Шиллером должна быть признана та великая заслуга, что он прорвал кантовскую субъективность и ■ абстрактность мышления и осмелился сделать попытку выйти за ее пределы, мыслительно постичь единство и примирение как представляющее собою истину и художественно осуще ствить это единство. Ибо Шиллер в своих эстетических раз мышлениях не просто отстаивал искусство и его интересы, независимо от того, в каком отношении искусство находится к философии в собственном смысле, а сопоставил свой' инте рес к прекрасному в искусстве с философскими принципами, и лишь исходя из последних и с их помощью он глубже про ник в природу и понятие прекрасного. И точно так же мы ясно чувствуем по произведениям определенного периода его творчества, что он занимался в то время философией, — за нимался ею, может быть, даже больше, чем это было полезно наивной непосредственной красоте его художественных произ ведений. Преднамеренность абстрактных размышлений и даже интерес к философскому понятию заметны в некоторых его стихотворениях. Ему ставили это в упрек. В особенности это оказывалось невыгодным для него, когда сравнивали этот характер его поэтического творчества с всегда остающейся одинаковой, незамутненной понятием гётевской наивной непо средственностью и объективностью. Но Шиллер в этом отно шении нес как поэт кару только за грехи своего времени, и 5 Гегель, зе. ХИ, Эстетика.