Лекции по эстетике. Книга первая

ВВЕДЕНИЕ 52 .ное достижение (eine Ziel) они должны иметь своим основным понятием и конечной целью. Как по отношению к понятию государства,, по отношению к понятию искусства тажже воз никает потребность частью в общей всем частным сторонам, частью же в высшей субстанциальной цели. _ Рефлексия наталкивает нас, без размышлений, на сле дующее решение: субстанциальной целью искусства, ею при званием является смягчать дикость вожделений. (а) Что касается этого первого воззрения, то мы дол жны только узнать, в какой характерной для искусства сто- ' роне заключается возможность уничтожать дикость вожделе ний, смирять и придавать культурный характер влечениям, склонностям и страстям? Дикость имеет вообще своим кор нем беспримесный эгоизм влечений, которые прямо и исклю чительно направлены лишь на удовлетворение своего алчного вожделения. Но вожделение тем грубее и деспотичнее, чем больше оно в своей изолированности и ограниченности овла девает всем человеком, так что он как всеобщее не в состоя нии отделиться от этой определенности и сделаться в каче стве всеобщего независимым. И если человек и говорит в та ких случаях: страсть сильнее меня, то хотя это выражение как будто показывает, что для сознания абстрактное «я» от делено от данной частной страсти, однако, это отделение «я» от страсти только формально, так как этим отделением вы сказывается лишь то, что по сравнению с могуществом стра сти «я» как всеобщее совершенно не идет в счет. Дикость страсти состоит, следовательно, в единстве «я» как всеоб щего с ограниченным содержанием его вожделения, так что человек не имеет больше никакой воли вне этой отдельной страсти. Такую дикость и необузданную силу страсти искус ство смягчает прежде всего уже потому, что оно ставит пе ред умственным взором человека то, что каждый человек чувствует и совершает в таком состоянии. И если даже ис кусство ограничивается лишь тем, что ставит перед созер цанием изображение страстей, и, скажем, еще больше, если даже оно льстит им, то уже и в этом также имеется смяг чающая сила, так как этим человека, по крайней мере, застав ляют 'осознать то, что он помимо этого влияния искусства представляет собою лишь непосредственно. Ибо теперь чело век рассматривает свои влечения и склонности, и в то время как раньше он поддавался им без всякого размышления, он их теперь * видит вне себя и уже начинает освобождаться от них, ибо они противостоят ему как нечто объективное. По этой причине часто бывает, что художник, одолеваемый пе чалью, смягчает и ослабляет для самого себя посредством ее изображения интенсивность этого своего собственного чув ства. Даже в слезах есть уже утешение; человек, который