Лекции по эстетике. Книга первая

376 РАЗВИТИЕ ИДЕАЛА В ОСОБЕННЫЕ ФОРМЫ ПРЕКРАСНОГО В ИСКУССТВЕ подвиг покаяния. В живом я — жизненная сила, в мудре це — мудрость, в блестящем — блеск; природы, которые истин ны, которые мнимы и темны, все они из меня; не я в них, а они во мне. Обманом этих трех свойств одурачен весь мир, и он не познает меня, неизменного; но и божественный обман Майя, есть мой обман, через который трудно преступить, но те, которые следуют мне, преступают через него». Здесь та кого рода субстанциальное единство нашло поразительней шее выражение как в отношении имманентности в существую щих вещах, так и касательно необходимости пойти дальше единичного. Сходным образом Крипта говорит о себе, что он есть самое превосходное во всех различных существованиях (Leet. 10, 24): «Среди звезд я есмь ярко сияющее солнце, среди лунных знаков я — луна, среди священных книг я — книга гимнов, среди органов чувств я — орган внутреннего чувства, Меру — среди вершин гор, среди животных я — лев, среди букв я есмь гласное А, среди времен года я — цветущая весна и т. д.». Но это перечисление самых превосходных вещей, равно как и голая смена образов, в которых все снова и снова де лается предметом созерцания одно и то же, остается, однако, именно вследствие одинаковости содержания в высшей сте- . пени монотонным и в целом пустым и утомительным, как бы ни казалось сначала, что здесь перед нами развертывается необычайное богатство фантазии. 2. И высшем и субъективном, более свободном виде во сточный пантеизм, во-вторых, получил свое развитие в маго метанском мире, в особенности у персов. Здесь мы встречаем своеобразное обстоятельство, если обратим наше внимание, главным образом, на точку зрения поэта как субъекта. ■ (а) А именно, одержимый жаждой видеть во всем боже ственное и на самом деле узревая во всем это божественное, поэт отказывается перед лицом последнего также и от своего собственного «я» (Selbst), но вместе с тем признает имма нентность божественного его расширенному, таким образом, и освобожденному внутреннему миру, и благодаря этому у него получается та радостная интимность, то свободное счастье, то утопание в блаженстве, которое свойственно во сточному человеку, отрекающемуся от собственной особенно сти, всецело погружаясь в вечное и абсолютное и познавая и чувствуя во всем образ и присутствие божественного. Такое чувство проникнутости божественным и блаженной упоен ной жизни в боге граничит с мистицизмом. В этом отноше нии заслуживает похвалы раньше всего Джеллал-Эддин-Ру- ми, лучшие образцы поэзии которого дал Рюккерт; последнему