Лекции по эстетике. Книга первая

ВВЕДЕНИЕ 8 став независимой, наполняется единственно только своими собственными целями. Лишь в этой своей свободе изящное искусство впервые становится подлинным искусством, и оно лишь тогда разре шает свою высшую задачу, когда оно становится в одном об щем кругу с религией и философией и является только од ним из способов познания и выражения божественного, глу бочайших человеческих интересов, всеобъемлющих истин ду ха. В произведения искусства народы вложили свои содер жательнейшие внутренние созерцания и представления, и изящное искусство часто служит ключом для понимания муд рости и религии, а у некоторых народов исключительно лишь оно служит таковым ключом.. Это свойство обще искусству с религией и философией; однако оно своеобразно отлично от последних в том отношении, что даже самые возвышенные предметы оно воплощает в чувственной форме, делает их, та ким образом, ближе к природе и характеру ее проявления, к ощущениям и чувствованиям. Мысль проникает в глубину -сверхчувственного мира, и она сначала противопоставляет его непосредственному сознанию и наличному ощущению как некое потустороннее; именно свобода мыслительного позна ния высвобождается из-под власти посюстороннего, носящего название чувственной действительности и конечности. Но этот разрыв с посюсторонним, эту рану, которую дух наносит себе в своем поступательном шествии, он сам также и изле чивает; он порождает из самого себя произведения изящного искусства как первый посредствующий член, примиряющий между собою исключительно внешнее, чувственное, преходя щее и чистую мысль, — природу, конечную действительность и бесконечную свободу постигающей мысли. Что же касается утверждения, что стихия искусства есть вообще нечто недостойное, представляет собою видимость и обман, то это возражение было бы несомненно правильно, если бы можно было принимать, что видимость есть нечто, не имеющее права на существование. Но в самом деле сама видимость существенна для сущности, истина не существо вала бы, если бы она не становилась видимой и не являлась бы нам, не существовала бы для некоего, не существовала бы как для самой себя, так и для духа вообще. Предметом упрека для искусства можно потому сделать не вообще ви димость, а лишь особый характер той видимости, в которой искусство сообщает действительность истинному в самом себе. Если видимость, в которой искусство дает существова ние своим созданиям, мы определим- как обман, то этот упрек получает значение лишь при сравнении про изведений искусства с внешним миром явлений . д их непосредственной материальностью, равно как и при