Лекции по эстетике. Книга первая

232 ИДЕЯ ПРЕКРАСНОГО В ИСКУССТВЕ, ИЛИ ИДЕАЛ нить их тонкими звеньями. Он должен сделать заметным для нас. что поступки действующих лиц коренятся во вну тренних человеческих переживаниях, но вместе с тем он в такой же мере должен выявить и сделать наглядным в ви де индивидуализированных образов то всеобщее и существен ное, сила которого обнаруживается в этих поступках. Ду шевная жизнь человека должна открываться в оогах, пред ставляющих собою самостоятельные всеобщие воплощения того, что действует и властвует в его внутренней жизни. Ибо только тогда боги представляют собою вместе с тем богов ого собственного сердца и страсти последнего. Если мы, на пример, читаем у античных авторов, что Венера или Амур покорили сердце, то, разумеется, Венера и Амур прежде- все го представляют собою внешние человеку силы. Однако лю бовь является столь же движением души, страстью, свой ственной человеческому сердцу как таковому, и составляет его собственное внутреннее переживание. В том же смысле говорится часто в античных трагедиях об эвменидах. Прежде всего мы представляем себе мстящих дев в виде фурий, пре следующих преступника извне. Но это преследование есй> в одинаковой мере также и внутренние фурии, носящиеся по душе преступника, и Софокл в «Эдипе в Колоне» действи тельно пользуется ими также в смысле внутреннего и соб ственного переживания человека; так, например, в «Эдипе в Колоне» (ст. 1434) он. называет их эриниями самого Эдипа, и они означают здесь проклятие отца, власть его оскорблен ного чувства над сыновьями. Поэтому те, которые объясняют . богов всегда либо только как силы, внешние человеку, либо только как силы, внутренне присущие ему, и правы и не правы. Ибо боги представляют собою и то и другое. У Гомера поэтому деяния богов и человека всегда являются и внеш ними и внутренними; боги как будто совершают то, что чуждо человеку, и, однако, они, собственно говоря, д&лают лишь то, что составляет ’ субстанцию его внутренних пере живаний. В «Илиаде», когда Ахилл хочет в пылу спора под нять меч против Агамемнона, Афина подходит к нему сзади и, видимая только ему одному, схватывает его за желто золотистые волосы. Гера, одинаково заботившаяся и об Ахил ле и'об Агамемноне, посылает ее с Олимпа, и ее приход ка жется совершенно независимым от переживаний Ахилла. Но, с другой стороны, легко представить себе, что внезапно по являющаяся Афина, благоразумие, недопускающее, чтобы герой дал волю своему гневу, носит внутренний характер, и весь рассказ передает нам события, происшедшие в душе Ахилла. В действительности сам Гомер намекает на это не сколькими строками выше («Илиада», 1, ст. 190), описывая.