Лекции по эстетике. Книга первая

90 деление изображается скульптурой, это — дух монолитный (g^diegene) в самом себе, а не дух, изломанный, расщепленный в игре случайностей и страстей. Она поэтому не допускает, чтобы внешнее давало нам это многообразие явлений, а берет из него лишь указанную одну сторону, абстрактную простран ственность в целокупности ее измерений. Если архитектура возвела храм, а рука скульптуры по ставила в нем статую бога, то, в-третъих, этому чувственно на личному боту в обширных галереях его обиталища противо стоит община. Она представляет собою рефлексию в себя того чувственного бытия, одушевляющую субъективность ■ и внутреннюю жизнь, вместе с которой поэтому как для содер жания искусства, так и для внешне воплощающего его мате- . риала распадение на частные лики, раздробленность и харак теризующая ее субъективность становятся определяющим принципом. Крепкое единство бога с собою, имевшееся в скульптуре, распадается на множество раздробленных внут ренних жизней, единство которых есть не чувственное, а все цело идеализованное единство. И лишь таіким образом сам бог как это движение в разные направления, как эта смена друг другом его единства внутри себя и осуществления в субъективном знании с его обособлением, равно ’ как и всеобщ ностью и объединением многих людей, — лишь таким образом бог впервые есть подлинно дух, дух в его общине. В послед ней бог освобождается от абстрактности нераскрытого тождест ва с собою, равно как и от погруженности в телесность, как его представляет скульптура, и возводится в духовность и знание, в то отражение (Gegenschein), которое по существу своему носит характер внутреннего и выступает как субъек тивность. Благодаря этому высшим содержанием является те перь духовное, и притом духовное как абсолютное, но вслед ствие вышеуказанной раздробленности это абсолютное высту пает, вместе с тем, как особенная духовность, частная душев ная жизнь; а так как в качестве главного оказывается не .лишенный потребностей покой бога в себе, а вообще, свечение, бытие для другого, проявление, то теперь становится пред метом художественного изображения также и взятая сама по себе многообразнейшая субъективность в ее живом движении и деятельности как человеческие страсти, поступки и собы тия, и вообще как обширная область человеческих чувств, хотений и упущений. — В соответствии с этим содержанием, чувственный элемент искусства должен теперь также являть себя распавшимся в самом себе на частности и соразмерным субъективной внутренней жизни. Такой материал доставляет ся краской, звуком и, наконец, звуком как простым обозна чением внутренних созерцаний и представлений, и в качестве способов реализации вышеуказанного содержания посредством