Курс эстетики, или Наука изящного. Вторая книга

63 пятно читается, отличается для воображенія отъ выра женія музыкальнаго, то музыка прилагается къ тексту, становится чрезъ то акомпаниментомъ,- между тѣмъ какъ въ скульптурѣ и живописи представляемая мысль не достигаетъ духа, собственно и независимо отъ ар тистической Формы; по съ другой стороны, мы не долж ны давать слову акомпаниментъ смысла какой нибудь простой зависимости цѣли, или подчиненности ей. Ибо здѣсь отношеніе обратное; текстъ служитъ музыкѣ и имѣетъ силу только творить для духа какое нибудь болѣе точное представленіе мысли, выбранное артис- | томъ какъ опредѣленный сюжетъ своего творенія. По- Ѵ томъ, музыка сохраняетъ свою свободу? Особенно въ томъ, что она понимаетъ сюжетъ не совсѣмъ въ томъ смыслѣ, по которому текстъ представляетъ его духу; ибо опа располагаетъ элементомъ, который не принадле житъ ни мысли ни воображенію. Въ втомъ отношеніи, объ общемъ характерѣ музыки, я уже сказалъ, что музыка должна выражать чувство въ томъ, что она имѣетъ самаго глубокаго. А глубокій характеръ чув ства можно понимать двумя способами. Въ самомъ дѣ лѣ, схватить глубокую сторону какой нибудь вещи, значитъ во первыхъ, брать ее не во внѣшней дѣйстви тельности явленія, во въ ея мЗеальиода значеніи. Съ другой стороны, можно понимать мысль кокъ бы живою въ душѣ. Оба способа понятіе могутъ быть примѣнены къ музыкѣ, что я постараюсь обяснить примѣрами. Въ древней музыкѣ западной церкви, въ Круцифик- сусъ, напримѣръ, глубокія чувства, заключающія идею страданія и самая смерть Господа распятаго и поло женнаго во гробъ, часто принимаются такъ, будто были они личнымъ впечатлѣніемъ человѣческаго движенія, со страданія или печали, лично вызванныхъ этимъ событіемъ; но нѣкоторымъ образомъ удаляютъ самый предметъ, то - есть глубину этой мысли, развивающейся съ гармоніяхъ