Курс эстетики, или Наука изящного. Вторая книга

101 получающаго свою истину и свое значеніе отъ поэта' Такай свѣжесть наивнаго я яснаго воображенія, дающа го явленіямъ боговъ характеръ человѣческой истины н натуральнаго, есть одна изъ главныхъ прелестей Гоме ровой поэзіи; иежду тѣмъ какъ божества Виргилія, по добно чудеснынъ существамъ, холодно изобрѣтеннымъ и артистическимъ машинамъ, поднимаются или упадаютъ въ дѣйствительномъ кругѣ вещей. Рапнымъ образомъ, Виргилій, не смотра на свою серьезность, и, можетъ быть по причинѣ серьезности этой Фигуры, неизбѣгъ переодѣванія; и Меркурій Блюмауера, подобно курье ру въ сапогахъ, съ бичемъ въ рукѣ, не дурная шутка. Боги Гомера сами раздѣлываются за шутку. Они до вольно забавны въ епическонъ представленіи, потому что у него боги шутятъ надъ хромымъ Вулканомъ и надъ сѣтью, въ которую попались Марсъ и Венера. Ве нера получаетъ пощечину, Марсъ шатается и падаетъ. При этой натуральной забавѣ поэтъ избавляетъ насъ отъ внѣшней Формы, хотя выставляетъ эту сторону человѣче ской природы, между тѣмъ какъ даетъ твердое существова ніе необходимому и субстанціальному въ себѣ могуществу н вѣрованію въ это могущество. Я приведу два примѣра и довольно. Трагическій епизодъ Дидоны имѣетъ новѣйшій колоритъ до той степени, что Тассъ не устоялъ, подра жалъ ему, даже перевелъ его почти слово въ слово, и переводъ теперь еще восхищаетъ Французовъ. А сколь ко наивнѣе, человѣчнѣе и истиннѣе является епизодъ въ исторіи Цирцеи и Калипсо! Таково же у Гомера схожденіе Улисса въ адъ. Мрачное жилище тѣней яв ляется въ какомъ-то смутномъ облакѣ, въ смѣси воо браженія и дѣйствительности. Гомеръ не заставляетъ своего героя подвергаться встрѣчамъ въ подземномъ мірѣ, устроеннымъ напередъ. Но Улиссъ самъ копаетъ ровъ и льетъ въ него кровь козла, котораго убилъ. По томъ вызываетъ тѣни, которыя обязаны сами придти