Курс эстетики, или Наука изящного. Вторая книга

<38 цѣли обстоятельства, характеры и событія. Если онъ можетъ презирать часто случайное и незначительное по себѣ, то долженъ оставлять Фактамъ ихъ случайный характеръ, зависимость и все для нихъ непредвидѣнное. Правда, въ біографіи кажутся возможными отдѣльная жизненность и независимое единство, потому что здѣсь всѣ частности, относящіяся къ лицу, отражаются на эту единственную Фигуру, которая остается центромъ разсказа. Но въ историческомъ лицѣ есть двѣ крайно сти, которыя не могутъ тождествоваться. Съ одной стороны, надобно поддерживать единство его характе ра, съ другой представляется множество событій, Фак товъ, частію безъ внутренней связи, частію касающих ся лица, но безъ его свободнаго участія и противъ воли увлекаютъ его внѣ своей сферы. Такъ, напримѣръ, если кто нибудь стоялъ во главѣ своего времени съ харак теромъ, согласнымъ съ событіями, то это Александръ Македонскій. Хотя онъ самъ рѣшаетъ походъ противъ Персовъ, но Азія, которую онъ покоряетъ, есть въ причудливомъ разнообразіи своихъ народовъ такой міръ, въ которомъ кажется все предоставлено случаю. Тогда ходъ событій принимаетъ какую-то аналогиче скую Форму. Теперь, если историкъ своимъ личнымъ знаніемъ возвышается до отрѣшенныхъ началъ, упра вляющихъ событіями и старается проникнуть въ выс шіе планы ихъ, открыть высокую необходимость, то не можетъ въ отношеніи ихъ дѣйствительной Формы при своить себѣ привилегію поэзіи, которая составляетъ главный предметъ этой идеальной истины. Поэзіи при надлежитъ только свобода парить выше дѣйствитель наго, дѣлать его, даже внѣшнимъ образомъ, сообраз нымъ внутренней истинѣ, составляющей его основаніе. 2. Краснорѣчіе, кажется, ближе подходитъ къ свободѣ искусства. Въ самомъ дѣлѣ, хотя ораторъ извлекаетъ случай и