Курс эстетики, или Наука изящного. Вторая часть

— 80 — камни, особенно роза и соловей, играютъ важную роль въ персидской поэзіи; одушевленіе розы и любовь со ловья часто встрѣчаются въ поэзіи ГаФица; «султанша красоты, говоритъ онъ, берегись презирать любовь со ловья» и онъ говоритъ о соловьѣ своего сердца. Мы, на противъ, въ своей поэзіи употребляемъ розу, соловья, вино и проч, совсѣмъ въ другомъ и прозаическомъ смы слѣ. У насъ роза есть украшеніе (увѣнчанный розами), пѣніе соловья только возбуждаетъ въ насъ чувствованія, вино пьемъ говоря, что оно прогоняетъ заботы. Но у Персовъ, роза есть образъ, символъ; поэтъ употребляетъ ее какъ одушевленное существо, любовницу или невѣ сту; воображеніемъ онъ проникаетъ въ душу розы. Тотъ же характеръ блестящаго пантеизма замѣтенъ и въ но вѣйшей Персидской поэзіи. Гете, въ протпвуположность съ меланхолическимъ ха рактеромъ, отличающимъ поэзію его юности, въ пре клонныя лѣта, испыталъ то же счастіе, исполненное са мозабвенія и даже въ старости, какъ бы проникнутый дыханіемъ востока, онъ предался той свободѣ чувствова нія, которое сохраняетъ беззаботную прелесть даже въ полемикѣ; различныя пѣсни, изъ которыхъ составляется его западо-восточный диванъ, представляютъ не игру во ображенія, не мелкія, забавныя созданія, не стихотворе нія житейскія; но въ нихъ видно свободное чувство, ис полненное прелести и самозабвенія. Самъ опъ, обращаясь къ Зюлейкѣ, называетъ нхъ поэтическими перлами; твоя любовь, говоритъ онъ, какъ волна морская, бросила ихъ на пустынный берегъ моей жизни; заботливая рука со брала ихъ и помѣстила на золотомъ украшеніи, создан номъ артистомъ. Возьми ихъ, повѣсь на свою шею; это капли росы Аллаха, созрѣвшія въ скромной раковинѣ.