Курс эстетики, или Наука изящного. Вторая часть

— '240 — сбою , тогда только, когда представляетъ взору картину униженія правокъ, картину испорченнаго общества, ра зрушающаго геол собственнымъ безуміемъ. Такъ, Гора цій, лирикъ греческій, по Формѣ и изложенію предме товъ, пачертываетъ намъ, въ своихъ посланіяхъ п сати рахъ, живую картину правокъ своего времени и всѣхъ дурачествъ, которыхъ онъ былъ свидѣтелемъ. Мы нахо димъ у пего образецъ тонкой н пристойной, хорошаго вкуса шутки; во не на степени истиннаго забавиика поэта; онъ осмѣиваетъ только дурное. У другихъ, напро тивъ, сатира только параллель, контрастъ между добро дѣтелью и порокомъ. Здѣсь — негодованіе, гнѣвъ, нена висть обнаруживаются въ Формахъ, которыя нравственная мудрость заимствуетъ у краснорѣчія. Благородная душа съ негодованіемъ возстаетъ противъ развращенія и раб ства. Рядомъ съ обыкновенными пороками, опа ставитъ образцы древнихъ нравовъ, древней свободы, добродѣ телей другаго вѣка, не надѣясь видѣть ихъ возрожденія, даже иногда безъ истиннаго убѣжденія. Слабости, пере мѣнчивости характера, бѣдствіямъ, опасностямъ, безслав ному настоящему она противопоставляетъ стоическое равнодушіе и нссокрушаемую твердость мудреца. Это неудовольствіе сообщаетъ тотъ же топъ римской исторіи и Фамиліи. Саллюстій возстаетъ противъ развращенія нравовъ, которому и самъ не чуждъ. Титъ Ливій, отлич ный риторъ, утѣшается въ настоящемъ, описывая древ нія времена. Но выше всѣхъ, Тацитъ, съ патосомъ, пол нымъ возвышенности и глубинйт, безъ холодной декла маціи, раскрываетъ всю испорченность своего времени въ разнтельио-истипной картинѣ. Изъ сатириковъ — Персіи болѣе суровъ, ѣдокъ и насмѣшливъ, нежели Юве налъ. Позже наконецъ встрѣчаемъ Грека Лукіана. Сч> легкимъ умомъ, съ веселою горячностью, онъ нападаетъ на всѣхъ: па героевъ, философовъ и баговъ; смѣется надъ