Курс эстетики, или Наука изящного. Вторая часть

- ш - ны стонутъ подъ тяжестію кораблей. Римскіе поэты ча сто употребляли такія метафоры, особенно Виргилій. На оборотъ, духовные предметы, заимствуя образы природы, могутъ дѣлаться чувственным». Впрочемъ, этотъ Фигуральный языкъ легко падаетъ въ надутость, изысканность, въ игру словъ; если без душныя вещи не только одушевляібтся, но олицетво ряются; если человѣческія дѣйствія приписываются им вполнѣ и серьезно. Особенно Итальянцы перешли, в этомъ случаѣ, въ дурной вкусъ. Шекспиръ также пеизъ ятъ отъ этого недостатка. Въ отношеніи къ цѣли и ин тересу метафоры, можно сдѣлать такой вопросъ; если легко понять собственное слово, а метафора служитъ вто рымъ выраженіемъ его, то къ чему такое двойное упо требленіе? или просто: къ чему метаФора? Обыкновенно говорятъ, что метафоры придаютъ болѣе живости поэтиче скому стилю, а живость состоитъ въ возможности пред ставить идею, облеченною въ конечную форму, ощути тельною для глазъ и для воображенія. Слѣдовательно образъ отнимаетъ у отвлеченнаго выраженія характеръ неопредѣленности и всеобщности. Безъ сомнѣнія, въ ме таФорѣ больше живости, нежели въ выраженіи собствен номъ и простомъ; но то, что даетъ жизнь разговору, не находится, ни въ отдѣльныхъ метафорахъ, ни въ соеди ненныхъ. Они могутъ очень хорошо сообщать языку ощутительную ясность и высшую опредѣлительность; но если каждое слово Фигурально; то полный смыслъ уже трудно понять — и мысли страдаютъ подъ тяжестію об разовъ. Истинный смыслъ метафорической дикціи, какъ мы покажемт, ниже, въ членѣ сравненія, находится въ необ ходимости, которую ощущаютъ воображеніе и чувстви тельность; первое, чтобы раскрыть свою силу; а вторая, чтобы удалить всякое выраженіе, простое, обыкновен-