Курс эстетики, или Наука изящного. Третья книга.

155 задачи искусства показано весьма легко и оставляетъ читателя въ нерѣшительности. Теорія требовала пря маго, догматическаго изложеніи. Общее раздѣленіе сочиненія показалось намъ также но свободнымъ отъ возраженій. Не лучше ли было бы поставить исторію Формъ искусства послѣ теоріи искусствъ? Безъ сомнѣнія, система искусствъ, какъ се понимаетъ Гегель, основывается частію па историче, скояъ развитіи, и, правда, онъ умѣлъ извлечь изъ этой методы геніальныя и обильныя сближенія, но по нашему мнѣнію параллель между теоріей и исторіей натянута, эта смѣсь можетъ произвесть запутанность въ си стемѣ. Отъ другаго расположенія выиграли бы экономія и ясность сочиненія, Гегель, по сознанію учениковъ и почитателей его, во зло употребилъ историческій ме тодъ, который онъ любитъ и въ которомъ превосходенъ, но который часто вредитъ теоретическому изложенію его идей. Видѣли планъ, который авторъ назначаетъ искусству въ отношеніи его къ дѣйствительной жизни, къ религіи и философіи. Искусство есть Форма отрѣшенной исти ны, проявленіе идеала. Такъ еще Шеллингъ опредѣ лилъ его; Гегель отличается отъ своего предшествен ника тѣмъ, что не смѣініітог этихъ трехъ Формъ отли чаетъ ихъ. Искусство обращается къ духу посред ствомъ чувствъ, душа находится въ сношеній съ рели гіей посредствомъ вѣры и созерцанія, ' философія есть предметъ чистой мысли. — Это отличіе основательно. Но если разсудокъ, какъ способность понимать истинное, удерживаетъ первое достоинство между человѣческими способностями, то это не ведетъ необходимо за собою превосходства Формы ему соотвѣтствующей. Религія дѣйствуетъ па душу совсѣмъ съ другою общностью и совсѣмъ съ другою силою. Съ этой точки можно бы даже утверждать, какъ и поступилъ Шеллингъ, о пре-