Курс эстетики, или Наука изящного. Третья книга.

1-19 Что касается знанія самихъ художественныхъ произ веденій, легко видѣть, что у Гегеля оно есть плодъ не посредственнаго, личнаго наблюденія а не науки, изъ уроковъ, почерпнутыхъ въ книгахъ. Его разборъ па мятниковъ искусства и литературныхъ сочиненій пока зываетъ, что онъ говоритъ не какъ ученый, а какъ человѣкъ, долго и терпѣливо ихъ изучавшій; видно, что они возбуждали въ немъ живой и продолжительный интересъ. Приведемъ здѣсь нѣсколько словъ, запятыхъ у его біографа. «Конечно, жизнь Гегеля тѣмъ удобнѣе была для со ставленія Естетики, что обнимала всѣ періоды, какіе совершили развитіе зтой науки у насъ въ теченіи иѣ- сколькихъ лѣтъ...» Ригель не оылъ равнодушенъ ни къ какому произведенію; по, какъ видно, главнымъ обра зомъ изъ его смѣшанныхъ твореній, онъ тождество- вался съ жизнью пародовъ и ихъ литературою во всемъ ихъ объемѣ и даже въ ихъ саиыхъ незначительныхъ проявленіяхъ. Также въ столь различномъ сношеніи и со внимательностію, отъ которой ничего не ускольза ло, онъ сохранилъ свою внутреннюю силу. Никогда онъ не оставался страдательнымъ зеркаломъ. «Артистическія сокровища Берлина, выставки всякаго рода въ высшей степени возбудили въ немъ любовь къ искусствамъ. Гегель съ юношескою радостію, съ вос торгомъ бросился на различные предметы, которые предлагалъ Берлинъ какъ пищу его художественному смыслу. Онъ искалъ съ ненасытимымъ стремленіемъ, безъ утомленія, какъ концертовъ, театровъ, галлерей, со ставлялъ извлеченія, замѣтки для исторіи изящныхъ искусствъ. Въ высшей степени не льзя отказать ему въ способ ности понимать и чувствовать изящное въ различныхъ