Курс эстетики, или Наука изящного. Третья книга.

168 зами; съ тѣмъ только различіемъ, что въ такихъ нрав ственныхъ піесахъ добродѣтель и долгъ всегда одер живаютъ побѣду, а порокъ униженъ, наказанъ или при веденъ къ раскаянію. Такъ что, примиреніе здѣсь должно состоять въ томъ нравственномъ интересѣ, по которому все приводится къ добру. Оттого главный интересъ останавливается на добрыхъ или дурныхъ чувствованіяхъ сердца и совѣсти. Только, чѣмъ болѣе совѣсть въ своей отвлеченной общности составляетъ основаніе дра?гы, тѣмъ менѣе держится патетическое, которое соединяется съ недѣлимостію лица, съ какимъ пибудь положеніемъ, съ какою нибудь частною цѣлію, а съ другой стороны, характеръ рѣшительно не мо жетъ держаться и развиваться. Въ самомъ дѣлѣ, если все вращается па совѣсти просто нравственной, на добрыхъ или дурныхъ расположеніяхъ сердца, тогда пе можетъ существовать никакое другое опредѣленіе ха рактера, никакая частная рѣшимость предъ началами положенными, обдуманными такимъ образомъ. Сердце должно сокрушиться и обратиться къ этимъ чувствамъ. Подобная трогательная картина, какъ напримѣръ Ми зантропъ и Раскаяніе Коцебу и многія другія развязки въ драмахъ Ифлаида не оканчиваются, слѣдовательно, на хорошо ни худо, не говоря въ дурную сторону. Главная цѣль, къ которой стремится вся піеса, обык новенно есть прошеніе или обѣщаніе исправиться. Тог да каждое приключеніе должно представить намъ воз можность внутренней перемѣны или отрѣчеяія самаго себя (такъ понимаютъ возвышенность и величіе харак тера); но если молодой шалунъ, какъ и многіе герои въ піесахъ Коцебу а иногда у ІІФЛанда, есть какой нибудь негодяй, то обѣщаніе исправиться, у подобныхъ людей, способныхъ на все, можетъ быть только лице мѣрнымъ обращеніемъ поверхностной натуры, нисколько яс серьезнымъ, представленнымъ только для закопченія