Курс эстетики, или Наука изящного. Третья книга.

142 Слѣдовательно, комическое встрѣчается болѣе пъ низшихъ слояхъ общества, среди простыхъ людей, ко торые однажды на всегда суть то, что суть и по нес пособности еще къ какой нибудь глубокой страсти нисколько не сомнѣваются въ томъ, что дѣлаютъ. Од нако и въ высокихъ натурахъ является комическое то гда, если они не серьезно привязаны къ обыкновен нымъ вещамъ, средн которыхъ но необходимости нахо- іятся; когда они поднимаются высоко и пе смотря па «изнепныя неудобства и непріятности остаются твер ды и увѣрены въ себѣ. Область полной свободы духа, который во всѣхъ предпріятіяхъ человѣка утѣшается напередъ своего внутреннею, личною ясностью — вотъ міръ, въ который вводитъ пасъ Аристофанъ. Кто пе читалъ его, тотъ никогда не пойметъ, до какой степе ни человѣкъ можетъ быть безпеченъ Интересы, въ которыхъ движется этотъ родъ коме діи, по нужно почерпать въ предѣлахъ противополож ныхъ нравственности, религіи, искусству. Напротивъ, древняя греческая комедія живетъ именно въ истин номъ, существенномъ кругѣ. Именно, капризъ, глу пость, низкая злоба поражаютъ безсиліе дѣйствій лицъ и уничтожаютъ ихъ претензіи. И здѣсь, представляется Аристофану богатый выгодный матеріалъ — и въ грече ской типологіи и вч. нравах'ь афипскаго народа. Въ са момъ дѣлѣ, антропоморфизмъ греческихъ боговъ, въ басняхъ стишкомъ сближающій пхъ съ людскими страс тями, представляетъ контрастъ съ великими религіозны ми идеями. Потому эта личная сторона страсти, проти- ворѣчащая божественной природѣ, позволяетъ предста вить себя ложнымъ преувеличеніемъ. Но въ особенности Аристофанъ любитъ приносить въ жертву смѣшному, въ глазахъ своихъ современниковъ, самымъ смѣшнымъ образомъ, глупость народа, дураче-