Курс эстетики, или Наука изящного. Третья книга.

128 истиннымъ нравовъ, составляетъ здѣсь трагическое, то она можетъ начаться только на почвѣ человѣческой дѣятельности. Въ сановъ дѣлѣ, здѣсь только какое ни будь частное качество можетъ составлять основаніе характера какого нибудь недѣлимаго до той степени, что оно все поглощается въ эту идею, влагаетъ въ нее все свое бытіе, становится личною еа страстію и проницаетъ ее въ полномъ смыслѣ. У боговъ, напро тивъ, при ихъ невозмутимомъ счастіи, божественная натура съ своею тишиною и съ своимъ равнодушіемъ не позволяетъ никакого полнаго серьезнаго. Серьезное, какъ я показалъ въ Гомеровой епопеѣ, скорѣе усту паетъ мѣсто ироніи, которая сама разрушаетъ себя. Эти два елемспта, оба важные дли цѣлаго, то есть спокойное сознаніе гармоніи нравственныхъ идей или божественное и страсть, уплскающпя лица въ борьбу Д почерпающая свою силу и возвышенность у какой нибудь нравственной цѣли, служатъ составными началами гре ческой трагедіи, примиряющей ихъ въ своихъ творе ніяхъ; эти два елемента суть хоръ и трагическіе герои. Въ послѣднее время много разсуждали о значеніи хора въ Греческомъ театрѣ и спрашивали даже: пель- зяли, не надобно ли ввести его въ новѣйшую траге дію? Всѣ чувствовали потребность такого существен наго основанія. Но покушеніе не удалось. Не совсѣмъ глубоко поняли натуру истинно трагическаго, л необ ходимость хора, какъ понимала его Греческая траге дія. Въ одномъ только отношеніи разгадали характеръ хора когда утверждали, что ему принадлежатъ тихія сужденія о цѣломъ, въ то время, какъ лица, дѣйствую щія на сценѣ, ищутъ собственныхъ цѣлей и занимаются отдѣльными положеніями. Тогда дѣйствующія лица на ходятъ въ хорѣ и его мысляхъ оцѣнку своего харак тера и своихъ дѣйствій; а публика находитъ въ немъ