Курс эстетики, или Наука изящного. Первая часть

— 41 — ними и близкими себѣ; ио какъ геній, оно смотритъ на всѣ эти отношенія и на всю совокупность человѣче скихъ дѣлъ , какъ на что то глубоко не значительное. Оно трактуетъ все это иронически. Пустота и ничтожность всѣхъ вещей, изключая меня — вотъ первая сторона ироніи. Но съ другой стороны, я — можетъ ненаходить довольства въ этомъ внутреннемъ наслажденіи, которое оно почерпаетъ въ себѣ, и чув ствовать потребность вытти изъ пустоты и того одино чества, которое оно сотворило вокругъ себя сосредото ченіемъ въ самомъ себѣ. Тогда оно впадаетъ въ изнемо женіе и разслабленіе, куда, какъ видѣли , ведетъ также философія Фихте. Эта невозможность, въ которой нахо дится недѣлимое, удовлетворить себя среди тишины окружающаго его ничтожества,когда не смѣешь пошеве литься, дабы не возмутить внутренней гармоніи, это же ланіе дѣйствительнаго и отрѣшеннаго, которое пе мо жетъ быть наполнено, пораждаетъ несчастіе въ нѣдръ благополучія, и зачинаетъ родъ красоты, больной въ сво емъ счастіи. Ио, чтобы сдѣлать иронію Формою искусства, артистъ долженъ перевесть ее изъ дѣйствительной жизни въ со зданія своего воображенія. Началомъ служитъ всегда бо жественное, подъ Формою ироніи ; въ силу сего начала, все признанное великимъ, истиннымъ, является для че ловѣка — чистымъ ничтожествомъ. Эта Форма искусства, взятая внѣшнимъ образомъ, приближается къ комическо му, но существенно отлична отъ него въ томъ, что по слѣднее разрушаетъ дѣйствительно ничтожное, ложную наружность, противорѣчіе, капризъ или Фантазію про тивопоставленную сильной страсти, правилу истинному и всеобще принятому. Совсѣмъ бываетъ иначе, если ис тина и нравственность являются въ недѣлимыхъ безъ вся кой дѣйствительности. Тогда, это есть отсутствіе харак-