Художник и эпоха

сы в ео п р о з р е н и и , в и с т о р и ч е с к о м р о с т е. Сумейте художественно увидеть Полю, Сав- чука, Громаду в и X р а з в и т и и, и перед вами Судет Глеб. Глеб не «отобран», «не выбран», не «избран»— он в массе и с массой. Брынза — весь с машинами, чающими движения. Он — ч а с т ь за- в ода , к о т о р ы й в о з р о д и т с я з а в т р а , Глеб — весь в эпо х е ; с массами, к о т о р ы е н р о з р с ю т з а в т р а , Глеб потому антитеза Бадьи- ну, ч т о о н—ф а к т к л а с с о в о й б и о г р а ф и и С а в ч у к о в , Г р о м а д. Сравнительно легко Ибсену дать строителя Соль- неса или д-ра Штокмана. Задача ясна: я и они! Сравнительно не трудно и Толстому дать отрешен- ного. безликого Платона Каратаева: надо з а ч е р к - н у т ь активность, снабдить героя мудростью отре- чения, «закруглить» в изречениях, пословицах. Не- сравненно труднее дать рисунок Глеба. Личность ли Глеб? — Да. Он живет, преодолевая и борясь всегда и повсюду. Но все термины формальной художествен- ной «логики» бессильны зафиксировать э т у лич- ность: ведь Глеб не выбранный, и не избранный! Безлик ли Глеб? — Да. Он в массе. Он не з а нее, а с ней, целиком, без остатка. И нужна иная манера, иное направление внимания, чтобы х у д о ж е- с т в е н н о видеть: чем с л и я н ц е е с м а с с о й Г л е б , тем он реальнее. В порядке художественной гносеологии — это новый «прецедент»: я с уще - с т в ую , ибо с л и в а ю с ь с м а с с о й . Я с-мас- сой— с л е д о в а т е л ь н о , о б р е т а ю ' реальность,

іі