Художник и эпоха

Савчука не только новый принцип реальности, по здесь и его поэзия. «Завод... Что было и что есть, друг ты мой, Глеб... Вспомни, к а к в б о н д а р н я х п и лы поли д е в ч а т а м и по в е сне . . . Эх, товарищ, милый... Я же вылупился здесь из яйца... Я же не знал дру- гой жизни без этого ада...» Так оценивает и мыслит Брынза, так чувствует и сам Глеб. «Глеб шел по тропе, смотрел вниз на завод, слу- шал низинную, застоявшуюся тишину, со сверчко- вым переливом ручейков, и чувствовал, что и он стал тяжелым, низинным, покрытым каменной пылью. Тот ли это завод, где он помнит себя с детских лет, где сам рос из огня и грохота и привык ходить по тропам и дорогам территории, дрожащим из глу- бины под его ногами. И он ли это Глеб Чумалов, рабочий слесарного цеха, синеблузник, который идет сейчас одинаково но старой, одичалой тропе, чужой обличием и походкой, с необычайным угрюмым во- просом и изумлением в глазах?.. Р а з в е э то он, Ч у м а л о в , к о г д а уж е не п а х н е т от н е г о г а р ь ю и ма с л ом , и с п и н а не с у т у л и т - с я от р а б о ты? » Так чувствуют все рабочие. Завод—не отвлечен- ный культ. Завод не мертвый механизм. Завод уста- новил новый принцип смычки человека с природой, человека с человеком. Забыта, х у д о ж е с т в е н н о «снята» противоположность человека, и природы.