Художник и эпоха

Серый пейзаж говорит о тлении и увядании, и взбалмошная, измученная, уже все растерявшая душа Стенки как будто бы только штрих на этом фоне... «У пего не было другого дела, как смотреть в окно и следить за грузными массами облаков. С утра, чуть брезжил свет, уж весь горизонт был сплошь обложен ими: облака стояли словно застыв- шие, очарованные; проходил час, другой, третий, а они все стояли на одном месте, и даже не заметно было ни малейшей перемены ни в колере, ни в очер- тании их. Вот это облако, что поігаже и почернее других: давеча оно имело розоватую форму (точно поп в рясе с распростертыми врозь руками), отчет- ливее выступавшую в белесоватом фоне верхних облаков,—и теперь в полдень сохранило ту же фор- му. Правая рука, правда, покороче сделалась, зато левая безобразно вытянулась, и льет из нее, льет так, что даже на темном фоне обозначилась еще более темная, почти черная полоса. Вон и еще обла- ко подальше: давеча оно громадным косматым космом висело над соседней деревней Накловки и, казалось, угрожало задушить ее, теперь тем же кос- матым космом на том же месте висит, а лапы книзу протянуло, словно вот-вот спрыгнуть хочет. Облака, облака и облака—так весь день...». «Болезненная истома сковывает ум; во всем организме, несмотря на бездеятельность, чувствуется беспричинное, не- выразимое утомление; одна только мысль мечется, сосет и давит, эта мысль: гроб, гроб, гроб. Вот эти