Художник и эпоха

в художественном порядке мать и Степки-балбеса и. Иудушки Головлева. Но и мать и сыновья живут своей интимной, обособленной, неповторной, глубо- ко конкретной художественной жизнью. И в нашей богатой литературе вы найдете немного образов, в которых социальная смерть находит свое полное адекватное выражение в индивидуальной дегенера- ции, и все это сделано с изумительной точностью, точно вы находитесь в самой усовершенствованной лаборатории. Вот перед вами старуха-мать. Она— хозяйка, организаторша, центральное хозяйственное лицо. Хозяйство требует «жертв искупительных», и она не щадит своих детей. Но вот Иудушка вытеснил ее из владений. Само это вытеснение—результат Иудейского неслыханного, жутко-сумрачного лице- мерия и одновременно показатель н е и з б е жн о - го падения хозяйственной основы, нуждающейся в новом дегенеративном «организаторе». Иудушка победил. Иуда, делась былая мощь, величие, беспо- щадность и своеобразная гордость этой «хозяйки»? Начинается разложение. Появляется принижен- ность, чревоугодие, попрошайничество. А вот история вырождения и опустошения души Стен- ки-балбеса. Это — страшные строки, это — постраш- нее только картонных «ужасов» Леонида Андрее- ва, по и подлинного мрака, которым окутаны лучшие страницы Достоевского. Анатомия и пси- хопатология социального вырождения даны так, что лучше всего говорить словами самого Щед- рина.