Художник и эпоха

ну бытового тяготения, символ теряет свою универ- сальность и многозначность. Щедрин пользуется не символом, а аллегорией. Но аллегория еще в большей степени, нежели сим- вол, требует художественного оправдания и согласо- ванности. Возьмем, для примера, басню. Баснописец пользуется аллегорией, лицо живое заменяется жи- вотным. И здесь-то выступает тонкость и сложность работы. Конечно, баснописцу разрешается ряд условностей. Животный мир не только разговари- вает, осмысливает свое поведение, но иногда щего- ляет тонкой диалектикой. Но и это «право» накла- дывает на баснописца тяжелые обязанности. Ллле- горист должен дать жизнь и природу орла так, чтобы орлиные свойства проявлялись с естественно- научной точностью и одновременно должны симво- лизировать какой-то сгусток социального бытия. Баснописец щегольнет знанием деталей животного мира, по эти детали будут нагромождены не по ли- нии научного естествознания; углубление в «есте- ственно-научную» природу орла должно одно - в р е м е н и о быть и углублением в понимании т и п а и о б р а з а . Вот этого-то умения часто нехватает нашему ве- ликому сатирику. Коняга или премудрый пескарь до того порой очеловечиваются, что аллегория те- ряет всякий смысл, и непонятно, почему такой-то образ выбрал себе неудачный псевдоним карася и ежа. Порой кажется, что губернский чиновник дан так ограниченно, локально, г> порядке злободневной