Художество

и это не вполнѣ опредѢляетЪ сущность пред­ мета. МогутЪ бЬітЬ и философскія картинЬі, напримѢрЪ, картинЫ аллегорическаго содер­ жания, совершенно чуЖдЫя образности, по­ стигаемой толЬко чувствомЪ. Причина такой трудности опредѣленія картинЬ символовъ именно и зависитЪ оттого,что изобразительное искусство имѣетъ совершенно свои обосо- бленнЬш орудія или средства для распознава- нія, леЖащія во внутреннемЪ чувствѣ. Вели- чайшія произведенія лоэзіи слова, музЬіки, зкивописи естЬ въ то Же время и символЫ. Дантовъ адъ, Днтигона Софокла, Макбетъ, ГамлетЪ, КоролЬ ЛирЪ—Шекспира, ФаустЪ— Гёте, ДонЬ-Кихотъ—Сервантеса, картинЬі Вёклина и Штука, симфоніи Бетховена—это символЬі. ВѢдЬ странно бЬіло бЬі приписы­ вать Данту толЬко католическое средневѣко- вое понятіе обЪ адѣ, Шекспиру—бЬітописа- телЬное значеніе, Гётевскому Фаусту—доказа­ тельство несостоятельности метафизики и вреда отЪ кабинетнЫхЪ занятій, Бёклину—ма- ринизмЪ и Бетховену характеристику нѣмен,- кихЬ и славянскихЬ мотивовъ. Символъ всегда обнимаеіЪ огромную областЬ явленій, онЪ естЬ олицетвореніе сокровеннЬіхЪ міровЬіхЪ рЬхча- говЪ. Это канва, по которой ткется тканЬ бЬітія, ѳто—знаки судЬбЬі. Когда слушаешЬ или смотришЬ геніалЬное произведеніе, всегда мЬісли и чувство летятЪ далЬше ѳтого про- изведенія и сопровождаются глубокимЬ чув-