Художество

представлялось, что вся прелестЬ пейзаЖа заключалась толЬко во внѢшнемЪ образѣ. Всякій худоЖникъ моЖеіЪ вспомнитЬ массу примѣровъ подобнаго рода; начну съ своей художественной практики.ОднаЖдЬі въ КрЬіму, въ темную полночЬ, когда тяЖелЬія чернЬія облака висѣли надЪ горами и берегомъ, и толЬко надЪ моремЬ, свободнЬімЪ отЪ тѣни облаковъ, бЬіло какое-то смутное мерцаніе свѣта, и на этой блѣдной полосѣ вЬгрисовЬі- валисЬ рѢшителЬнЬіми чернЬіми силуэтами двѣ остроконечнЬія скалЬі: Дива и ЛебедЬ. Тихій шумъ моря вдали, и одинокій Женскій голосЪ пѢлЪ, то умолкая, то снова меланхо­ лически задумчиво раздаваясЬ вЪ безмолвной темнотѣ ночи... Это такъ бЬіло удивителЬно, тая въ себѣ какЪ-будто что-то вѣчное, такЪ неотразимо, что я сейчасЪ Же хотѣлъ, придя домой, заЖечЬ лампу и сдѢлатЬ хотЬ какой- нибудЬ намекъ на эту загадочную ночЬ. Но, вспомнивъ обманъ, въ которЬш я бЬілЪ вве- денЪ, и одиночествомЬ среди скалистаго пей- заЖа, и шумомъ моря, и голосомъ какой-то сиренЬі, оставилЪ тщетную надеЖду изобра­ зить видѣнное. Конечно, въ нѢкоторЬіхъ слу- чаяхъ, благодаря силѣ представленія и умѣнію вЬіразитЬ это представленіе, удается влоЖитЬ вЪ картину неуловимое и не поддающееся внѣшнему образу. ТалантливЬій худоЖникъ моЖетЪ вЬіразитЬ въ картинѣ и шумъ, и дви- Женіе народнЬіхЬ массъ, и ревЪ бури, и ти­