К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

.Мы покажем «чистое» лицемерие Рудольфа в его поведении по отношению к Мастаку , к графине Саре Мак-Грегор и к но тариусу Жаку Феррану. Рудольф уговорил Мастака совершить воровское нападение на свою квартиру, чтобы заманить его в ловушку и овладеть им. При этом он руководствуется далеко не общечеловеческим, а чисто личным интересом. Дело в том, что Мастак обладает портфелем графина Мак-Грегор , а Рудольф очень заинтересо ван в том, чтобы получить этот портфель в свои руки. По по воду tete-a-tete Рудольфа с Мастаком в романе сказано бук вально следующее: «Рудольф испытывал мучительную тревогу. Если бы он упустил этот удобный случай овладеть Мастаком, то подобный случай, без сомне ния, никогда больше не представился бы ему. Этот разбойник унес бы с собой все те тайны, в обладании которыми Рудольф был так сильно за интересован». Овладевая Мастаком, Рудольф, стало быть, овладевает портфелем графини Мак-Грегор. Он овладевает Мастаком из личного интереса. Он ослепляет его, движимый личной стра стью. Когда Резака рассказывает Рудольфу про борьбу Мастака с Мурфом и объясняет упорное сопротивление Мастака тем, что он предугадывал свою участь, Рудольф отвечает: «Он не знал этого». И он произносит эти слова «с мрачным видом, с лицом, искаженным тем почти свирепым выражением, о кото ром мы говорили». Мысль о мести целиком овладевает им, он предвкушает то дикое наслаждение, которое ему доставит вар варское наказание Мастака. Так, при появлении врача-негра Давида,, которому Рудольф предназначил роль орудия своей мести, он восклицает: «Месть!,. Месть!..» Рудольф выкрикивает эти слова с «холодным и со средоточенным бешенством». Его охватило холодное и сосредоточенное бешенство. За тем он тихо шепчет на ухо врачу свой план, а когда послед ний вздрагивает от ужаса, он тотчас же ухитряется подста вить, вместо чувства личной мести, «чистый» теоретический мотив. Речь идет, говорит он, только о «применении идеи», ко торая уже часто мелькала в его возвышенном мозгу, и он не забывает присовокупить в елейном тоне: «Он будет еще иметь перед собой безграничный горизонт раскаяния». Он подражает испанской инквизиции, которая, передавая осужденных в руки светского правосудия для сожжения на костре, присовокуп-