К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

переходим от Маргаритки г-на Шелиги к Флёр де Мари Эжена Сю и к тем критическим чудотворным деяниям, которые совер шает над ней целитель Рудольф.

Ь) Ф.ПЁР ДЕ МАРИ

Мы встречаем Марию среди преступников в качестве про ститутки, крепостной служанки у хозяйки кабачка, в котором собираются преступники. При всей унизительности своего поло жения она сохраняет человеческое благородство души, челове ческую непринужденность и человеческую красоту. Эти качества импонируют ее окружению, делают ее поэтическим цветком круга преступников и утверждают за ней имя Флёр де Мари. Необходимо внимательно наблюдать Флёр де Мари начиная с ее первого выступления, чтобы иметь возможность сравнить ее первоначальный образ с критической переделкой его. При всей «своей хрупкости Флёр деМари сразу же обнаружи вает жизненную бодрость, энергию, веселость, гибкость харак тера — такие качества, которые одни только в состоянии объ яснить ее человеческое развитие в условиях ее бесчеловечного положения. Против Резаки, который набрасывается на нее с кулаками, она защищается своими ножницами. Это — первое положение, в котором мы ее встречаем. В этой сцене она выступает перед нами не как беззащитное существо, отдающееся без сопротив ления во власть грубой силы, а как девушка, умеющая защи щать свои права и способная выдержать борьбу. В кабачке преступников на улице Фев она рассказывает Резаке и Рудольфу историю своей жизни. Во время своего рас сказа она отвечает смехом на остроты Резаки. Она обвиняет себя в том, что после выхода из тюрьмы истратила заработан ные ею в тюрьме 300 франков на катанье и наряды, вместо того чтобы искать работы, «но у меня не было советчиков». Воспоминание о катастрофе ее жизни — о продаже себя хозяйке кабачка преступников — приводит ее в грустное на строение. В первый раз в жизни она вспоминает теперь про все эти события. «В самом деле, мне становится грустно оттого, что я оглядываюсь на прошлое... Должно быть, очень хорошо быть честной». На насмешку Резаки: «Пусть она сделается честной» — она отвечает восклицанием: «Честной, о боже! да на какие же средства, по-твоему, могу я быть честной!» Она заявляет решцтельно, что «не строит из себя плаксы» («je пе suis pas pleurnicheuse»), но ее жизненное положение пе-