К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

Еще печальнее этой внешней формы то содержание, кото рое Рудольф вложил в его критически-реформированную жизнь. Он посылает Резаку в Африку, чтобы «явить неверующему миру живой и спасительный пример покаяния». Отныне он должен демонстрировать не свою собственную человеческую природу, а христианскую догму. Четвертая стадия. Критически-моральное превращение сде лало Резаку смирным, осторожным человеком, поведение кото рого регулируется страхом и житейской мудростью. «Резака», — сообщает Мурф, нескромная простота которого всегда выносит сор из избы, — «не сказал ни слова о расправе над Мастаком из боязни скомпрометировать себя». Резака знает, стало быть, что расправа эта была противоза конным действием. Оп не болтает об этом из боязни скомпро метировать себя. Мудрый Резака! Пятая стадия. Резака настолько далеко ушел в своем мо ральном усовершенствовании, что он свою собачью преданность Рудольфу осознает в цивилизованной форме. Спасши Жер мена от смертельной опасности, Резака обращается к нему со следующими словами: «У меня есть покровитель, который для меня — то же, что бог для священников; мне хочется броситься перед ним на колени». И в мыслях своих он становится на колени перед своим бо гом. «Г-н Рудольф», — продолжает он, обращаясь к Жермену, — «защитит Вас. Я говорю «господин», хотя я должен был бы сказать «милостивый господин». Однако я усвоил себе привычку называть его просто господи ном Рудольфом, и оп позволяет мне это». «Какое прекрасное пробуждение, какой расцвет!» — воскли цает в критическом восхищении Шелига. Шестая стадия. Подвизаясь на поприще чистой преданности, морального бульдожества, Резака достойно завершает свой жизненный путь тем, что дает под конец заколоть себя для спа сения своего милостивого господина. В ту минуту, когда Скелет готовится вонзить нож в князя, Резака ехв-атывает руку убий цы. Скелет закалывает его. А умирающий Резака говорит Ру дольфу: «Я был прав, когда говорил, что такая горсть праха» (такой буль дог), «как я, может иногда быть полезной такому, как Вы, великому ми лостивому господину».