К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

а таинственность, приключения, препятствия, страхи, опасности и, в особенности, притягательная сила запретного. «Почему», — говорится здесь, — «многие женщины берут себе в лю бовники таких мужчин, которые не стоят их мужей? Потому что вели чайшая прелесть любви заключается в манящей привлекательности за претного плода... Согласитесь, что если устранить из такой любви опасе ния, тревоги, затруднения, тайны, опасности, то от нее не останется ни чего или почти ничего, т. е. останется любовник... в своей первобытной простоте... Одним словом, это будет всегда что-то вроде случая с тем человеком, которому говорили: почему Вы не женитесь на этой вдове, Вашей любовнице? — Увы, я, конечно, думал об этом, — ответил он, — но в таком случае я не знал бы, где мне проводить вечера». Если г-н Шелига подчеркивает, что тайна любви не в притя гательной силе запретного, то Эжен Сю в такой же мере подчер кивает, что запретное составляет «величайшую прелесть любви» и основу всех любовных приключений вие домашних стен. «Запреты и контрабанда неразлучны и любим, как и в торговле» *. Точно так же Эжен Сю, в противоположность своему спеку лятивному толкователю, утверждает, что «склонность к притворству и хитрости, вкус к там мам и интригам составляют существенную особенность, естественную склонность и власт ный инстинкт женской натуры». Эжена Сю смущает лишь направленность этой склонности и этого вкуса против брака. Он хотел бы дать влечениям женской натуры более невинное, более полезное применение. Между тем как г-н Шелига делает графиню Мак-Грегор представительницей той чувственности, которая «возвышается до видимости духовной мощи», та же графиня у Эжена Сю яв ляется просто человеком абстрактного рассудка. Ее «честолю бие» и ее «гордость», весьма далекие от того, чтобы быть фор мами чувственности, представляют собой порождения абстракт ного рассудка, совершенно независимого от чувственности. Эжен Сю подчеркивает поэтому, что «никогда еще пламенные порывы любви не заставляли вздыматься ее холодную, как лед, грудь; никакие неожиданности, затрагивающие сердце или чувства, не могли нарушить жестоких расчетов этой лукавой, эгоистичной и честолюбивой женщины». Эгоизм абстрактного, не поддающегося влиянию симпатиче ских чувств, хладнокровного рассудка образует существенный характер этой женщины. Ее душа изображается поэтому в ро мане как «сухая и черствая», ее ум — как «утоиченпо-злой», ее