К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

он говорит «приподнятым голосом, с пламенеющим лицом», «забывает о присутствии друга», «очи его искрятся», «воскли цания его увлекательны» и т. д. (стр. 17), — словом, инсцени руется все ветхозаветное явление Ильи-пророка. «Со скорбной усмешкой взирал на него Пауль преданными очами и молвил: «В груди твоей бьется более мужественное сердце, нежели в моей, — ты много возвысишься надо мной, — но позволь мне быть твоим другом — хотя бы издалека». «Гот фрид с радостью иоЖал протянутую ему руку и закрепил ста рый союз» (стр. 18). В этой сцене горнего осияния Готфрид добился чего хотел. Друг Пауль, недавно еще посмеивавшийся над «пристрастием Готфрида к неясным понятиям», склоняется ниц при имени «священного Израиля» и признает превосходство и будущее величие Готфрида. Готфрид ликует и с дружеской снисходи тельностью возобновляет старый союз. Перемена декорации. День рождения матери Кинкеля, суп руги обер-кассельского пастора. Семейное торжество дает по вод провозгласить, что, «подобно матери Спасителя, почтен ная мать семейства именовалась Марией» (стр. 20), — явное указание на то, что Готфрид также призван быть спасителем мира. Таким образом, студент теологии на протяжении первых же двадцати страниц выставляется по поводу ничтожнейших событий Ноем , священным Израилем, Илией и, наконец, Хри стом. # * ❖ Готфрид, в сущности ничего не переживающий, конечно, не престанно копается в своих «переживаниях», в различных своих ощущениях. Пиэтизм, прилипший к нему, как к сыну проповед ника и будущему богослову, вполне соответствует как природ ной слабости его темперамента, так и жеманному самоуглуб лению в собственную личность. Мы узнаем, что мать и сестры были строго благочестивы и что Готфрид обладал сильным сознанием своей греховности. Столкновение этого набожного копания в грехах с «веселым, жизнерадостным времяпрепрово ждением» обыкновенных студентов, — столкновение, встречаю щееся в жизни любого набожного кандидата на звание пропо­ # ❖*