К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

Слуга и служанка Поэт воспевает две благочестивые души, которые, как это в высшей степени скучно описывается, лишь после многих лет скудного существования и нравственного образа жизни цело мудренно взбираются, наконец, на супружеское ложе.

Целоваться? Они стыдились. Шалили беззвучно. Ах, цветок любви распустился, но цветок с зимой неразлучный, Танец на костылях, о боже, мотылек, огнем опаленный, Не то ребенок цветущий, не то старик утомленный.

Вместо того чтобы закончить этой единственно хорошей •строфой во всем стихотворении, автор и после этого все еще продолжает ликовать и трепетать от радости, и именно по поводу мелкой собственности, по поводу того, что «утварь своя вокруг своего очага появилась». Эта фраза произносится им не иронически, а сопровождается пролитыми всерьез сле зами грусти. Но и это все еще не конец: Лишь бог — господин их, что, звезды скликая в небе высоком, На раба, разбившего цени, взирает благостным оком. Этим счастливо устраняются всякие следы остроумия. Ма лодушие и неуверенность Бека постоянно дают о себе знать, побуждая его до предела растягивать каждое стихотворение и мешая ему кончить до тех пор, пока он сентиментальностью не докажет всего своего филистерства. Он, по-видимому, на рочно избрал гекзаметры Клейста, чтобы заставить читателя томиться той же скукой, на какую в силу своей трусливой морали обрекли себя оба влюбленных в течение долгого испы тательного периода. Еврей-старьевщик В описании еврея-старьевщика встречается несколько на ивных, премилых мест вроде: Летит неделя, оставляя

Всего пять дней твоим трудам. О, торопись! Без передышки Трудись, трудись, чтоб ты был сыт! Отец в субботу запрещает, Сын в воскресенье не велит.

х.;-Ниже, однако, Бек целиком впадает в либерально-младо германскую болтовню о евреях. Поэзия здесь исчезает