К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

настолько, что кажется, будто слушаешь золотушную речь в золотушной саксонской сословной палате: ты не можешь стать ни ремесленником, ни «старшиной мелких торговцев», ни. зем ледельцем, ни профессором, но медицинская карьера тебе от крыта. Поэтически это выражено так: Запрещены тебе ремесла,

Не можешь земледельцем быть. Ты как учитель с молодежью Не можешь с кафедры говорить. В селе больных лечить ты должен.

Разве подобным же образом нельзя было бы изложить в стихах прусский свод законов или переложить на музыку стихи г-на Людвига Баварского? После того как еврей продекламировал своему сыну: Трудиться должен, должен биться, Чтоб деньги и добро добыть, он его утешает: Но честность все же сохранишь.

Лорелея Эта Лорелея — не что иное, как золото. И низость бьет волной широкой В обитель чистоты высокой, И счастье тонет в ней.

В этом излиянии душевной чистоты и в этом потоплении счастья содержится в высшей степени удручающая смесь по шлого и высокопарного. За сим следуют тривиальные тирады о предосудительности и безнравственности денег. «За златом, за богатством рыщет» (любовь)\ «Родных сердец и душ не ищет, Не ищет рая в шалаше». Если бы влияние денег ограничилось даже тем, что они развенчали бы немецкое искание родных сердец и родствен ных душ и шиллеровского шалашика, в котором находит приют любящая счастливая пара *, то и тогда можно было бы уже признать за ними революционную роль. л