К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

ничную долину, где крестьяне и пастухи с тихой радостью ве село и с верой в бога трудятся, и вот О сердце, полное сомнений, слушай, Как весело умеет бедность петь! Здесь бедность «не женщина продажная. Она — дитя, й нагота ее невинна!» И понял я, что добрым и веселым Тогда лишь станет бедный род людской, Когда найдет в работе земледельца Блаженное забвенье и покой. Для того чтобы еще яснее показать нам, каков его действи тельный взгляд, он изображает на стр. 159 семейное счастье деревенского кузнеца и выражает пожелание, чтобы его дети «Истинный социализм» не мог успокоиться, пока наряду с бюргерской идиллией не была реабилитирована и крестьян ская идиллия, наряду с лафонтеновскими романами •— гесне- ровокие пастушеские сцены. В лице господина Альфреда Мей снера он стал на позицию «Друга детей» Рохов а * и с этой воз вышенной позиции объявил, что назначение человека — пре вратиться, в крестьянина. Кто мог ждать такой детской про стоты от поэта «безумной мировой скорби», от обладателя «пылающих солнц», от «мечущего громы» Карла Моора Млад шего? Несмотря на его крестьянскую тоску по мирной сельской жизни, он все же заявляет, что настоящим полем его деятель ности являются большие города. Поэтому наш поэт отправился в Париж, чтобы и здесь увидеть «...в ужасе и страхе, Что, точно лава в жарком прахе, Рабочих масс бурлит прилив». Helas! il n’en fut rien1. В одной корреспонденции из Парижа, помещенной в «Grenzboten», он сообщает, что чувствует себя страшно разочарованным. Почтенный поэт всюду искал эту бурлящую массу пролетариев, даже в Олимпийском цирке *, Никогда не знали той чумы. Что с надменным самомненьем Злые или жалкие умы Называют просвещеньем.